21.

Автор: Парторг тракторостроительного завода Анатолий Иванович Саломатин заглянул в висевшее на проходной зеркало и остался доволен. В зеркальной поверхности отражался бывший метростроевец и фронтовик, дисциплинированный и скромный в быту, могущий служить для остальных тракторостроителей образцом для подражания.

Поправив прическу, Анатолий Иванович сразу направился в цех, в котором должно было состояться общезаводское собрание.

Собрание обещало быть нелегким: на завод  поступило три чехословацких унитаза, а работников на тракторостроительном заводе насчитывалось десять тысяч, и о каждом парторг должен был подумать, позаботиться, интересы каждого соблюсти. Снова и снова Анатолий Иванович задавал своей совести вопрос: правильно ли то, что он собирается предложить заводчанам? – и в очередной раз не находил возражений.

С уверенностью в том, как все верно и толково им придумано, Анатолий Иванович сразу же прошел в президиум для оглашения повестки.

«Товарищи! – произнес он в огромный притихший цех, легко вместивший в себя тысячи заводчан. Рабочие, вытянув шеи, напряженно слушали. – Товарищи! Всем вам известно, что Москва прислала нам, работникам тракторостроительного завода, подарок из братской Чехословакии, в качестве поздравлений по случаю международного дня солидарности трудящихся Первое мая. Это эмалированные унитазы голубого цвета, товарищи».

Зал замер, боясь упустить хотя бы слово.

«Не скрою, – продолжил Анатолий Иванович в изматывающей, как перед атакой, тишине, – что каждый из нас хотел бы заполучить такой голубой унитаз, поставить в своем доме и рассказывать соседям, как партия и лично товарищ Сталин заботятся о советских трудящихся. Но пока это невозможно, товарищи! Страна, изнуренная кровопролитной войной, не зализала еще огнестрельные раны, жива еще память о погибших родственниках и однополчанах. Хозяйство не восстановлено и не может обеспечить каждого по потребностям. Поэтому, товарищи, – голос парторга окреп и возвысился до самых дальних цеховых закоулков, – подарки из братской Чехословакии нам предстоит распределить, а как распределить – дело нашей заводской совести. Одарить одних – значит обделить других. Но рабочая совесть подсказывает, что при распределении не должен пострадать никто: партиец и беспартийный, рабочий и инженер. Поэтому я, от лица партийной организации нашего завода, вношу такое предложение. Предлагаю распределить полученные унитазы: первый – на усмотрение партийной организации, второй – на усмотрение заводоуправления, третий – на усмотрение профсоюза. Пусть партийная организация сама определит самого достойного коммуниста как представителя передового отряда трудящихся. Так же – по-ленински, по-коммунистически – поступят заводоуправление и профсоюз, избрав из своих рядов наиболее достойного инженера и наиболее передового рабочего. Унитазы должны получить самые достойные!»

Анатолий Иванович глотнул минералки, и в этот момент из рядов трудящихся донеслось язвительное:

«Ишь чего!»

Парторг вздрогнул и внутренне напрягся. Поставил стакан с водой на полочку и внимательно оглядел зал. Сквозь толпу к трибуне протискивалась красивая женщина, с уложенной под платком косой и упрямым подбородком.

«Неужели она? – подумал Анатолий Иванович, присматриваясь. – Или не она?»

Приготовливаясь выслушать возражения, он невольно про себя отметил, что неплохо продвинуть такую интересную работницу по общественной линии. Но сейчас было не до того. За время партийной работы ему множество раз приходилось общаться с аудиторией, поэтому Анатолий Иванович не нервничал понапрасну, а надеялся на свои организаторские способности и обостренное чувство справедливости, до сих пор ни разу его не подводившее.

«Товарищи! – воскликнула женщина, поворачиваясь лицом к рабочему коллективу и от усердия прижимая правую ладошку к левой, хорошо развитой груди. – Партком, заводоуправление, профсоюз – это замечательно, это по-нашему, по-советски, товарищи. Мы знаем этих работников, которых сами выдвигали на общественные и партийные должности, доверяем им. Однако, товарищи, – продолжила женщина, обращаясь к притихшей аудитории, – эти избранные товарищи тоже люди и могут ошибиться. Случайно, конечно. Я это к тому, что не надо перекладывать на плечи парткома, заводоуправления и профсоюза то, что должно быть решено всем нашим тракторостроительным коллективом сообща. Что бы смогли сделать лучший коммунист, лучший инженер и лучший рабочий без остальных товарищей? Поглядите, как нас много. Мы сообща собираем машины, работающие в нашем народном хозяйстве, поэтому чехословацкий подарок из Москвы тоже наш, народный, заводской, товарищеский…»

«Извините, что перебиваю, – вставил с трибуны Анатолий Иванович, покровительственно улыбаясь, хотя и чувствуя некоторую правоту в горячих и излишне многословных речах женщины. – Но что вы конкретно предлагаете? Как нам следует распределить унитазы, чтобы получилось по-нашему, по-советски?»

«А вот как, – сказала женщина, глядя прямо в зал. – Я предлагаю поставить чехословацкие унитазы в наши – заводские! – туалеты».

Заводской коллектив обмер, потом взорвался аплодисментами. Люди тянули руки вверх, в знак согласия, и Анатолий Иванович почувствовал, что теряет аудиторию. Неужели его партийная совесть ошиблась, дала трещину, не подсказала единственно правильного решения? Выучка, проверенная на десятках таких же – еще и погорячей! – заводских собраний, не позволила парторгу расслабиться ни на мгновение, поэтому Анатолий Иванович, глядя с трибуны на работницу, выложил главный остающийся в его распоряжении козырь.

«Насколько я понял, – произнес Анатолий Иванович медленно и акцентируя каждое слово, – вы предлагаете установить унитазы из братской Чехословакии в заводские туалеты… Но в какие именно, в мужские или женские?»

Рукоплескания в зале стихли.

«И в мужские, и в женские, – без раздумий отреагировала выступающая. – В Советской стране мужчины и женщины равны. Так записано в нашей Советской конституции».

«Однако, – Анатолий Иванович сделал жест, дающий аудитории понять, что сейчас будет произнесено нечто особенное, – из Москвы поступило три унитаза. Вероятно, вы предлагаете поставить два унитаза в женский туалет, а один – в мужской? На том основании, что женщины слабый пол?»

Это был острый дискуссионный вопрос. Смотря прямо в чистые и голубые, как васильки, глаза работницы, Анатолий Иванович заметил, как привалившиеся к станкам мужчины запнулись и ощетинились подбородками.

«Нет, – просто ответила выступающая. – Я предлагаю первый чехословацкий унитаз поставить в мужской туалет, а второй – в женский».

«Но унитазов три, – чувствуя, что одерживает безоговорочную победу, громко провозгласил в зал Анатолий Иванович. – Как наше заводское собрание должно, по вашему мнению, поступить с третьим унитазом? Не намерены ли вы, вопреки интересам товарищей по производству, оставить третий чехословацкий унитаз в свое личное пользование?»

«Третий унитаз, товарищи, – просто и с достоинством произнесла женщина, – я предлагаю отослать обратно в Москву товарищу Сталину!»

Анатолий Иванович…