35.

Автор: Даже сожительствуя с Анфисой, Анатолий Иванович вспоминал полузатопленную шахту, себя, из последних сил поддерживающегося накренившуюся подпорку, и милую девчушку, которая кинулась ему на вырчку, презрев нависшую над головой земляную толщу. Вспоминал и ромашковое поле с идущими цепью фашистскими автоматчиками и не бросившей его находчивой санитаркой. Вспоминал и поражался характеру русской женщины и собственной надежде на новую встречу. Хотя, кажется, где они могли теперь пересечься? Слишком велика была Россия, чтобы два любящих сердца просто так на ней встретились, а встретившись, не разнесло бы их в разные стороны бурными социальными катаклизмами. Но ведь встретились, встретились же вновь, вопреки сухим статистическим сводкам и злополучной судьбе, навсегда вроде бы их разлучившей!

В один из сентябрьских, неотличимых от прочих дней Анатолий Иванович почувствовал такую глухую, такую непереносимую тоску, что без лишних слов схватил тощий, зэковский еще, сидор и тормознул попутку, с твердым намерением добраться до Москвы, разыскать ту, о которой не забывал всю долгую, подходящую к завершению жизнь.

Когда попутка тронулась, на крыльцо, словно предчувствуя беду, выпрыгнула постаревшая – времени-то сколько со времени их первой совместной ночи прошло! – Анфиса.

«Анатолий Иванович! Анатолий Иванович, куда же вы?»

Одноногая трогательно запрыгала по дороге, протягивая руки в сторону удаляющейся полуторки, потом подвернула о придорожный камень единственную ногу и упала, глотая сухую чукчугайскую пыль.

Водитель, усмехнувшись в зеркало заднего вида, прибавил ходу. Анатолию Ивановичу запомнилась Анфисина рука, высовывающаяся из дорожной пыли, и застывшее в глазах простой деревенской бабы отчаяние.