Сцена 4

На следующий день. Восточный базар. Евнух и Пэри (она, разумеется, в чадре) пробираются сквозь толпу, обвешанные покупками. Останавливаются напротив гончарной лавки и нищего, просящего милостыню.

Торговец: Горшки! Покупайте горшки! Лучшие на базаре горшки!

Нищий: Подайте на пропитание! Подайте на пропитание!

Евнух тянет Пэри за руку.

Евнух: Пэри, нам пора возвращаться в гарем.

Пэри: Давай еще погуляем.

Евнух: Нет. Мы гуляем с самого утра и уже закупили все, что намеревались.

Пэри: А вот и не все, не все! Китайского жемчужного масла для подмышек не нашли!

Евнух: В гарем, я сказал.

Пэри: Ну Омар, Омарчик, Омарушка, ну пожалуйста!

Евнух: Пэри, не забывай, я не обыкновенный мужчина. На меня обычные женские уловки типа «Омарушки» и складывания губок бантиком не действуют. Говорю тебе, пора возвращаться в гарем.

Пэри: Куда торопиться?

Евнух: Ты у меня не одна. К тому же, ты просила подровнять твой лобок. Это требует времени.

Пэри: О да! Повелитель так меня обкорнал, что стыдно перед подружками. Эта гюрза Зульфия захохотала при виде моего лобка, как ненормальная. Омарушка, а ты не можешь наказать Зульфию за то, что она надо мной смеялась? Ну пожалуйста.

Евнух: Не могу.

Пэри: Почему, Омарушка?

Евнух: Потому что. Если бы я наказывал наложниц по взаимным доносам друг на друга, не осталось бы ни одной ненаказанной девушки. Только за последнюю неделю не менее полусотни наложниц просили наказать тебя как можно строже.

Пэри: Кто же это?

Евнух: Так я тебе и сказал.

Пэри: Ну и не говори, сама догадаюсь. Разумеется, не обошлось без этой гюрзы Зульфии. Еще…

Евнух: Гадай, гадай, все равно не догадаешься.

Пэри: Очень было надо.

Евнух: Дворец в той стороне.

Пэри: Ой, Омарушка, смотри, а вон, рядом с гончарной, еще одна торговая лавка с благовониями! Зайдем в нее.

Евнух: Эту лавку мы посещали утром.

Пэри: Та лавка была другая. Ну пожалуйста, Омарчик, зайдем ненадолго, у тебя же остались деньги. Калиф обещал подписать декрет о том, что любит только меня, и большую Диванную печать на нем поставить.

Евнух: Мне о сем неизвестно. Но то, что калиф позволяет тебе шляться по базару – недопустимое безобразие.

Скрываются в лавке.

Торговец: Горшки! Покупайте горшки! Лучшие на базаре горшки!

Нищий: Подайте на пропитание! Подайте на пропитание!

Из толпы выходит калиф, переодетый в платье странствующего дервиша.

Калиф: Насколько же ты безразмерна, родная сторона! Нет тебе ни конца и края! Тянешься ты от бухарских до китайских границ по горизонтали и от диких гор до бескрайнего океана по вертикали. И на всем твоем протяжении обрабатывают рисовые поля трудолюбивые крестьяне, скрипят по дорогам повозки торговцев, и муэдзины затягивают с верхушек мечетей заунывные песни. Возможно ли, при виде такой изумительной картины, не поразиться талантам и духовной щедрости восточного народа, не полюбив его со всей истовостью и страстностью, на которую только способно человеческое сердце?

Торговец: Горшки! Покупайте горшки! Сделаны из лучшей глины лучшими мастерами! Лучшие на базаре горшки!

Нищий: Подайте на пропитание! Подайте на пропитание!

Калиф в восторге разглядывает горшки.

Калиф: Какие красивые горшки.

Торговец: Вай-вай-вай! Да разве они просто красивые, чудак-человек? Погляди повнимательней, дорогой. Каждый из них произведение искусства, послушай.

Калиф: Как вас зовут, торговец?

Торговец: Мамед.

Калиф: Завтра я прикажу выкупить весь ваш товар, Мамед.

Мамед: Вай-вай-вай! Почему завтра, почему не сегодня? Завтра все раскупят, забирай сегодня.

Калиф: Сегодня я не могу, сегодня я знакомлюсь с чаяниями простого народа.

Смотрит на нищего.

Нищий (со вспыхнувшей надеждой): Подайте на пропитание! Подайте на пропитание!

Калиф: Я бы с удовольствием вам помог, уважаемый, но разве вы голодны?

Нищий: Конечно.

Калиф: А как же бутерброд с ветчиной, который вы жуете?

Нищий: Разве им наешься?

Калиф (удивленно): А разве нет? Он же такой большой. 

Нищий: Чего ты пристал ко мне, дервиш? У меня редкая болезнь – я никогда не наедаюсь, поэтому всегда голодный. 

Калиф: Поэтому вы просите милостыню, уважаемый?

Нищий: Наконец-то, дошло.

Калиф: Извините, что спрашиваю, но… На работу устроиться не пробовали?

Нищий: Какая работа, когда я насквозь больной? Я только что объяснил. Иди, дервиш, своей дорогой, не приставай к обездоленным инвалидам.

Калиф: Так вы еще и инвалид? Какая жалость! Мне только что пришло в голову предложить вам выгодное место.

Нищий: Не интересуюсь.

Калиф: Это такое место, которое смогло бы удовлетворить любой, самый неумеренный аппетит.

Поворачивается, чтобы уйти.

Нищий: Эй, дервиш! Постой, ты куда? Что это за работа, которую ты хотел мне предложить?

Калиф: Но вы не сумеете!

Нищий: Почему это?

Калиф: Вы инвалид, а для работы, которую я намеревался предложить, необходим тренированный человек.

Нищий: Я инвалид на голову, а с остальным у меня полный порядок. Можешь пощупать мускулы под халатом.

Сгибает руку в локте.

Калиф: Этого мало. Нужен человек не только сильный, но и привыкший не отворачиваться от опасности. 

Нищий: Да я ей в лицо каждый день гляжу! Опасней работы, чем профессиональный нищий, не сыскать. В любом случае я мало что потеряю.

Калиф: Это грязная работа. Могу сказать, что сам от нее не в восторге, о чем заблаговременно предупреждаю.

Нищий: Не грязней, чем моя теперешняя.

Калиф: Работа с оружием.

Нищий: Дервиш, с каждым твоим словом мне становится интересней и интересней. Продолжай, да сохранит Аллах твой язык в неприкосновенности! 

Калиф: И чтобы не слишком заботиться о своей совести. Лучше вовсе забыть о ее существовании.

Нищий: Я привык полагаться единственно на волю Аллаха.

Калиф: Вы, уважаемый, когда-нибудь имели дело со смертью?

Нищий (шепчет, оглядываясь по сторонам): Если твоя работа, дервиш, связана с тем, чтобы покарать по милости Аллаха какого-нибудь неверного, ты обратился по адресу. Мы договоримся – если, конечно, ты по достоинству оценишь мои профессиональные услуги.  

Калиф: Тысяча динариев в месяц.

Нищий (роняя ветчину в дорожную пыль): Назови имя и считай названного тобой человека мертвым. 

Калиф: Не так быстро. Я со своим окружением буду ставить текущие задачи, а вы исполнять. Помощниками и оружием будете укомплектованы, за это не волнуйтесь.

Нищий: Заметано.

Калиф: Помощников будет множество, поэтому от вас потребуются навыки руководителя. Помощники, разумеется, за мой счет.

Нищий: Они у меня по струнке заходят.

Калиф: И помните, уважаемый, речь идет не о единичном убийстве, а об убийствах десятков, а если возникнет необходимость, даже сотен людей.

Нищий: Тем лучше. Чтобы заработать по-настоящему, нужно убивать много и безнаказанно.

Калиф: Не всем ваша работа придется по вкусу. Некоторые люди станут ожесточенно, с оружием в руках, сопротивляться творимым вами злодеяниям и беззакониям.

Нищий: Еще бы, кому охота умирать?

Калиф: Только вы не пугайтесь, у вас работа в основном руководящая, а вот подчиненным придется потеть с риском для жизни. Но для вас лично риск минимальный. Если случайно попадете во вражеские руки, я заплачу выкуп.  

Нищий: Сам Аллах поставил тебя на моем пути, о дервиш.

Калиф: Если согласны, приходите завтра во дворец. На воротах скажете, что калиф назначил вас министром обороны. 

Нищий: Кем? 

Калиф: Министром обороны. Не изумляйтесь при виде моей бывшей в употреблении одежды – я знаю, что говорю.

Нищий: Насмехаться над инвалидом вздумал, зараза?

Хватает калифа за грудки, опрокидывая его на расставленные поблизости горшки.

Мамед: Вай-вай-вай! Мой товар!

Толпа заслоняет дерущихся. Из лавки с благовониями выходят евнух и Пэри. Количество свертков, которыми они обвешены, увеличилось.

Пэри: Ой, что там за крики? Что такое? 

Евнух: Драка.

Пэри: Омарушка, пойдем посмотрим.

Евнух: Мало тебе драк в гареме?

Пэри: Ну, Омарушка, ну пожалуйста! Я никогда, как дерутся мужчины, не видела. Интересно же, из-за чего все началось.

Евнух: Наверное, вора поймали.

Пэри: И что с ним теперь будет? 

Евнух: Ничего интересного: решением Дивана отрубят голову. А может, прямо на месте забьют камнями, такое тоже случается. Погуляешь по городскому базару, еще не такого насмотришься.

Уходят. Толпа помаленьку редеет. Становится виден калиф, сидящий посреди глиняных черепков. Нищий убежал. Калиф держится за быстро затекающий и расцветающий правый глаз. Мамед причитает над разбитым товаром.

Мамед: Вай-вай-вай! Что ты наделал, дервиш, а еще Божий человек! (Толпе). А вы чего глазеете, интересно, да? Ступайте, ступайте по своим делам, без вас разберемся!

Толпа окончательно разбредается.

Калиф: Мне очень жаль.

Мамед: А уж мне-то как жаль, чудак-человек!

Калиф: Я возмещу понесенные убытки.

Мамед: Вай-вай-вай! Конечно, возместишь, а ты как думал? Разве я могу отпустить тебя, дервиш, пока ты не возместишь убытки? О, мои бедные расколотые горшки! Каждый из них был произведением искусства.

Калиф: Вот вам десять динариев, уважаемый, примите в уплату.

Мамед: Обожди немного, дорогой. Я деньги за разбитый товар сам принять не могу. Сейчас Юсуф подъедет, ему и отдашь.

Калиф (трогая глаз): Но этот нищий, как он посмел ко мне прикоснуться, да еще кулаком? Теперь придется посадить его на кол, в крайнем случае колесовать. А я-то, идиот, предложил ему пост министра обороны!  Возьмите деньги, уважаемый.

Мамед: Я же тебе объясняю, чудак-человек, сейчас Юсуф подъедет. Отдашь деньги ему. Юсуф над всеми гончарными рядами главный начальник. 

Калиф (трогая скулу): Как больно! Сначала бухарский эмир отхватил кусок территории, а теперь еще это! Два унижения подряд. Аллах ведает, я этого не переживу. 

Мамед (показывая пальцем): Юсуф едет! Видишь, дервиш, а ты боялся, что придется долго ждать. Это такой дорогой человек, что всегда вовремя прибудет, по справедливости рассудит и себя не забудет. Вай-вай-вай, вот какой человек Юсуф!

На чистокровном арабском мерине подъезжает Юсуф.

Юсуф: Что произошло, Мамед?

Мамед: Вот этот дорогой человек (указывает на калифа) подрался и побил мои горшки. Вай-вай-вай!

Калиф: Дико извиняюсь. Возьмите, пожалуйста, десять динариев.

Юсуф (небрежно): У тебя водятся деньги, дервиш?

Калиф: Это ненарочно получилось, вам торговец подтвердит. Перед тем, как этот обожравшийся ветчины нищий на меня набросился, я предложил выкупить весь товар в вашей лавке, что и намереваюсь завтра исполнить. Еще раз приношу свои искренние извинения и оставляю финансовые гарантии в силе.

Юсуф: Я спросил, у тебя деньги есть? Понял, да?

Калиф: У меня за поясом пятнадцать динариев. Десять я отдаю вам, а пять оставляю себе.

Юсуф: Этого мало.

Калиф: Да как ты, ничтожный… Позвольте, но как же мало? Я полагаю, достаточно.

Юсуф: Здесь каждый горшок музейный экспонат. Слышал, наверное, да?

Калиф: Хорошо, берите пятнадцать динариев. Все, что у меня есть.

Юсуф: Мало.

Калиф: Сколько же вы просите?

Юсуф: Двадцать тысяч динариев.

Калиф (охрипнув): Сколько?

Юсуф: Глухой, да? На ухо недослышишь?

Калиф: Извините, но вы ошиблись в расчетах. Не могут же ваши глиняные горшки стоить четверть государственного бюджета!

Юсуф: Они бесценны, понял? Каждый горшок бесценное музейное произведение восточного искусства, да. Плати двадцать тысяч динариев, прохожий, и ступай с Аллахом.

Калиф: Но у меня нет при себе таких денег. Столько наличности даже в государственном бюджете зараз не сыщется. Как же я рассчитаюсь с вами?

Юсуф: Рассчитаешься, да. Понял?

Бьет калифа в свободный глаз. Калиф падает на глиняные черепки бездыханным.