Сцена 9

Та же аудитория после окончания лекции. Остались только Петя и Перепелкин.    

Перепелкин: Зачем просил остаться?

Петя: Разговор есть.

Перепелкин: А разговор по душам?

Петя: По душам, по душам.

Перепелкин (приобнимая Петю за талию): Ты не представляешь себе, Петя, как я обожаю разговоры по душам. Меня хлебом не корми, а дай по душам поговорить. Поговоришь с кем-нибудь, и сразу так хорошо, так легко на душе делается, что даже девок щупать не хочется. Ну давай, начинай скорей, я весь внимание.

Петя: Ты, Перепелкин, давно проявляешь интерес к профсоюзной линии.

Перепелкин: А как же, с горшка.  

Петя: Но предупреждаю, разговор конфиденциальный.  

Перепелкин (в полном экстазе): Так разговоры про профсоюзную линию, они все конфиденциальные. Подожди, проверю, нет ли где подслушивающих устройств.

Встает на колени и ползет вдоль сидений.    

Занавески еще нужно посмотреть, не таится ли за ними враг.

Бежит к окну и отдергивает занавески.    

Петя (подыгрывая): Нет врага?

Перепелкин (таинственным шепотом): Враг не обнаружен. Теперь можете докладывать, товарищ.

Петя: Это видел?

Достает из дипломата пачку стихотворений.

Перепелкин: Шифровки?

Петя: Хуже.

Перепелкин: Карты вражеских укреплений?

Петя: Еще хуже.

Перепелкин (придвигаясь лицом поближе  к Пете): Тогда… видел.

Петя: Те самые, которые ты брал почитать.

Перепелкин: Верно, те самые. (Подвигаясь еще поближе). Я, товарищ, одного не понимаю: зачем они в томатном соусе измазаны.

Петя: Это, Перепелкин, не томатный соус, а человеческая кровь.

Перепелкин в ужасе зажимает рот ладонями.    

Теперь понимаешь?

Перепелкин: Теперь понимаю. Труп лучше за кафедру спрятать, там не сразу найдут. Неплохо бы его мумифицировать, да подходящих препаратов под рукой нет. Придется облить бензином и сжечь вместе с институтом. Нет трупа – нет убийства. Заодно института нашего нет. Каникулы себе организуем — на время, пока здание заново отстроят.

Петя: Правильно мыслишь, Перепелкин. Чувствуется толковый профессионал. Вот я к тебе, как к собрату-профессионалу, и обращаюсь за помощью.

Перепелкин (разрывая рубаху на груди): Да я для коллеги…  

Петя: Ты не все стихи прочитал. Один листок только и прочитал, а там другие есть, еще похуже. Понимаешь, о чем я? Много похуже. Настоящая антисоветчина.

Перепелкин (шепотом): Понимаю.

Петя: «Гражданин СССР на веревочке висел». Как тебе?

Перепелкин: Кошмар. Я заснуть сегодня ночью не смогу.

Петя: Придется принимать срочные меры.

Перепелкин: Я бы добавил: срочно принимать срочные меры по профсоюзной линии. Ты, товарищ, принимай, а я тебя с пулеметом на стреме подстрахую. Поддержу, как коллега коллегу, за локоть в трудную минуту.

Петя: Молодец, Перепелкин. Понимаешь ситуацию с полуслова. Нужно сдать антисоветчину по назначению, сам знаешь куда. Только не знаю, куда. Скажешь мне, в какой комнате в нашем институте сдают антисоветчину, и напишешь записку, чтобы меня сразу приняли и лишних вопросов не задавали. Рекомендуешь местным органам, одним словом. По рукам?  

Перепелкин: Слушай, а там взаправду антисоветчина?

Косится на пачку листов в Петиных руках.    

Петя: Целая пачка, ты же сам читал. Не только читал, но, небось, и докладывал. Признайся, докладывал? Но то, что ты докладывал, семечки в сравнении с остальным.

Перепелкин: Семечки?

Петя: Хуже, чем семечки. Косточки.

Перепелкин: Дай почитать! С горшка антисоветчину читать обожаю.

Петя: Нет, Перепелкин, мне до горшка твоего дела нет. Я эту антисоветчину сдать хочу для ознакомления, только мне лишние расспросы ни к чему. Поэтому и прошу дать мне рекомендацию.

Перепелкин: Ты меня, товарищ, за кого-то другого принимаешь. Все меня за кого-то другого принимают, а я тихий спокойный студент. В подкидного дурачка не прочь перекинуться, девок иногда щупаю, так и страдаю за то наравне с остальными. Такой положительный, самому иногда противно. Разве те, кто рекомендации в партком дают, в подкидного дурачка играют и девок щупают?  

Петя (теряя терпение): Записку напиши.

Перепелкин: Я ж тебе объясняю, товарищ. Кто я такой, чтобы записки писать? Обыкновенный студент. А если тебе что-то нужно в партком сдать, иди и сдавай самостоятельно, по зову сердца.

Петя: Без записки никуда не пойду. Лучше эту важную антисоветскую улику уничтожу. (Потрясает пачкой). Приду домой и сожгу в ванне. Буду жечь и смотреть, как благодаря твоей нерасторопности истлевают важные антисоветские улики. И отблески пламени будут зловеще играть на моем лице.

Перепелкин: Ты, товарищ, по-моему, окончательно запутался в социалистическом реализме. Какая ванная, какие отблески, какие важные антисоветские улики? Оглянись по сторонам. Мы с тобой находимся в аудитории советского вуза, в котором только что закончилась советская лекция по математике. В окна светит советское солнце, и советская трава на газонах такая зеленая.  

Петя: А советское небо такое синее?

Перепелкин: Синее.

Петя: А советские апельсины оранжевые?

Перепелкин: Оранжевые.

Петя: Так как насчет записки?

Перепелкин: Извини, товарищ, — никак. Записки не мой профиль. Только вилами на воде, и то в случае крайней необходимости.

Петя: Так не поможешь? Хорошо, тогда пойду жечь, а ты единственный виноват будешь. Последний экземпляр, между прочим. Он мог бы сделать кого-то счастливым, но никого не сделает. А то — возвращу автору, пусть на Западе напечатает. Там оценят.

Поворачивается к Перепелкину спиной.    

Перепелкин: Если на Западе, я тоже почитать хочу. А то ведь потом фиг достанешь. Дай почитать, товарищ, завтра верну.  

Хватает пачку и тянет к себе. Очень похоже на то, как крупная рыбина тянет на себя прогибающееся удилище.

Петя (решительно): Записку.

Не отпускает пачку.    

Перепелкин: Да не очень-то и интересно.

Тем не менее пачку не отпускает.    

Петя: А чего тогда держишь?

Перепелкин: Поэзию люблю.

Петя: Тогда пиши записку.

Вырывает пачку из рук Перепелкина.    

Перепелкин: Чего стараться-то? Меры уже приняты.

Петя (спадая с лица): Какие меры?

Перепелкин: Стишата твои со спутника давным-давно засекли и выслали оперативную группу. С гранатометами и инфракрасным прицелом. Аудитория окружена со всех сторон, сейчас штурм начнется.

Петя: Чего ж не начинается?

Перепелкин: Пайки сухие забыли подвезти. Вот сейчас подвезут, и пойдет заварушка.  

Петя: Нет, Перепелкин, с тобой по-серьезному никак. Не любишь ты настоящую поэзию, ох, не любишь! Пушкин бы тебя не одобрил.

Направляется к выходу.    

Перепелкин: Черт с тобой, товарищ. Ну есть у меня один знакомый в комитете ВЛКСМ, я с ним в футбольную секцию вместе хожу. Могу к нему записочку написать, если уж ты без записки не можешь.

Петя вздрагивает.    

Петя: Пиши.

Перепелкин: Лучше бы ты мне всю пачку отдал. Я бы сам показал кому надо.

Петя: Нет.

Перепелкин достает блокнот, ручку и пишет.  Петя в это время бледен как смерть.

А знаешь ли ты, Перепелкин, что сейчас подписываешь? Ты ведь себе…

Достает из дипломата выкидуху и выщелкивает лезвие.

Перепелкин: Вот спасибо… А то ручка не пишет совсем.

Забирает у Пети выкидуху и точит карандаш.    

Если карандашом напишу, подойдет?

Петя: Не подойдет.

Перепелкин: Тогда свою ручку дай.

Петя: Смешной ты, Перепелкин, шуток совсем не понимаешь. Пошутить-то с тобой как следует нельзя. «Гражданин СССР на веревочке висел». Это, по-твоему, антисоветчина?

Перепелкин: Нет, что ли?

Петя: Висел-то он не на березе, а в Музее Революции в качестве экспоната. Антисоветчина, скажешь? Такую антисоветчину в журнале «Крокодил» в каждом номере печатают.

Перепелкин: Ну не знаю… Так записочка не нужна уже?

Петя: Не нужна. В комитете ВЛКСМ, в этой твоей комнатке особой, все меры уже давным-давно приняты, ты сам сказал. Рукописи прочитаны, и томатный соус пролился, можешь не волноваться.

Перепелкин: Ну и чудненько… А другие стихи почитать дашь? Свои стихи дашь почитать, товарищ?

Петя: Свои запросто… Есть у меня одно антисоветское стихотворение про Пушкина, тебе понравится. Иди, иди отсюда, Перепелкин, Бога ради. Тоже мне, любитель поэзии. Иди, пока я со смеху не помер.

Перепелкин, еще маленько попридуривавшись, уходит.

«На холмах Грузии лежит ночная мгла. Шумит Арагва предо мною…»

Петя один в огромной аудитории, потерянный и беспомощный. Просто удивительно, как никто не предлагает у него отсосать. Возможно, поэтому Петя хлюпает носом, как маленький.    

Занавес