Сцена 4

Через две недели. Федор разговаривает по телефону.

Федор: Да?.. Да… Нет, ни в коем случае… На это можете не надеяться… Так это месяц назад было, а сейчас конъюнктура изменилась. Плюс галопирующая инфляция. Галопирующая — слышали такое понятие? Только по десять и девять, меньше не могу…

Бросает трубку.  

Галина Сергеевна (по селектору): Федор Павлович, к вам Наталья Павловна.  

Федор (со вздохом): Приглашай.

Входит Наталья.  

Наталья: Здравствуй, Федя. Здравствуй, братик.

Федор поднимается к ней навстречу.  

Федор (пытаясь быть радушным, как будто ничего не случилось): Здравствуй, сестричка. Какими судьбами в наше захолустье?

Наталья: Проведать.

Закуривает.

Федор: Как там Павел Никодимович?

Наталья: Отец? Затурканный какой-то в последнее время.

Федор: На меня не в обиде?

Наталья (хмыкая): Так ты, Феденька, оказывается, его обижаешь? Да ты бесстрашный человек, каких в нашем городе еще поискать. Папу даже мэр обижать побаивается. Начальник милиции, и тот на цыпочках прокрадывается, если возле пройти случится… (Сбавляет тон, будто вспомнив о чем-то). Да нет — извини, Федя, — вроде не обижается. Неделю назад слышала, как с Москвой по телефону говорил, твой «Транс-Инвест» расхваливал, так что точно не обижается.

Федор (расцветая): Прямо-таки расхваливал?

Наталья: Я тебе говорю, расхваливал. По поводу реализации, говорит, обращайтесь в наше лучшее дочернее предприятие «Транс-Инвест».

Федор: Выпьем по такому случаю?

Наталья: Не откажусь.

Федор: Что будем пить?

Наталья: Коньячок.

Федор (по селектору): Галина Сергеевна, организуйте нам коньячок и чего-нибудь закусить: лимончик, что ли.

Галина Сергеевна появляется и мигом все организует.  

Федор: Ну, за здоровье Павла Никодимовича?

Наталья: За папу.

Пригубливают.  

Федор: Хорошо.

Наталья: Да, хорошо… Сама не знаю, Федя, чего к тебе захожу. Тянет чего-то, а чего, сама не пойму. Обидно, что отец запретил нам с тобой встречаться, а то бы… Ох, и покрутила бы я с тобой, Федя!

Федор (мягко): Нельзя крутить, Наташа. Папа запретил.

Наталья: Точно, запретил… Послушная девочка, а все равно хочется.

Федор (пытаясь обратить разговор в шутку): Сама же говорила, что я тебе братик. Какой же крутеж с братиком?  

Наталья: Хотя бы один братский поцелуй можно?

Федор: Если только в лоб.

Наталья (как бы самой с собой): Мне разрешает поцеловать себя в лоб, а скольких девок вот на этом самом столе (показывает) отымел?

Федор: Почему обязательно на столе, Наталья Павловна? У меня для амурных дел постель имеется.

Наталья: Ого! Уже и Наталья Павловна!

Федор: Наташа, ну прекрати, пожалуйста.

Берет ее за руки.

Наталья (вырываясь): Нет, нет, братик, пусти! Сам признался, что у тебя для этих целей постель имеется. Ты меня со своими шлюхами не равняй!

Федор: Наташа! Поверь, я к тебе очень тепло отношусь…  

Наталья (спрыгивая со стола): Всего хорошего, Федя. А то скоро весь Комбинат будет знать, что я к тебе зачастила. Счастливо оставаться.

Федор: Не забывай, сестричка: я люблю тебя братской любовью.

Наталья: А я тебя плотской…

Федор провожает Наталью до двери.

Федор: Обещаю, Наташа:  очень скоро мы будем вместе и будем друг в друге души не чаять. Со временем ты все узнаешь.

Наталья: Нужен ты мне, детдомовец, как собаке пятое колесо…

Уходит.

Федор (сам себе): Ну как назло — нет бы месяц назад в меня втюриться! Она что, в самом деле на рабочем столе предпочитает? А неплохая идея. Вечерком, когда в офисе никого, кроме охраны. Интимный визит, как раз и коньячок открытый остался. Я, сидя в кресле, приказываю ей раздеваться, и она раздевается. Медленно, растягивая удовольствие. Потом, обнаженная, запрыгивает на стол и курит, в то время как я разглядываю ее тело со всех сторон. Ласкаю грудь… (Мотает головой). Боже, что я такое говорю?! Представляю, что бы было! Только переспал с Натальей, а на следующее утро призрак: «Федя! Сынок! Что ты сделал, ведь Наташа — твоя сестра!». Мороз по коже дерет. Да уж, инцест — это пострашней налоговой проверки. Тут можно так вляпаться, вовек не отмоешься. Хорошо, что призрак вовремя предупредил, а то бы легким испугом не отделался. (Прочувствованно). Спасибо тебе, мама, за все, что ты для меня сделала, век не забуду.  

Неожиданно возвращается Наталья.

Наталья: Извини, Федя, забыла предупредить. Я отцу недавно сказала, что ты со мной переспал.

Федор: Чего?

Наталья: Ну переспал, совокупился… Или забыл с перепугу, что это такое?

Федор (хрипло): Когда?

Наталья: Совокупился или сказала?

Федор: Сказала.

Наталья: Три дня назад. Женщины такие врушки. Выдумала во всех подробностях, будто ты меня на своем рабочем столе отпользовал. Так что вот это (спускает с плеча платье, обнажая грудь) тебе должно быть знакомо.

Федор рычит и делает движение из-за стола, как будто хочет схватить Наталью за горло, но ошибочно ухватывает за грудь. Гаснет электричество, на этот раз очень своевременно. Слышна только борьба двух тел и шелест падающих со стола бумаг. Потом раздается шипение селектора и задыхающийся голос Федора:

Федор: Галина Сергеевна, меня ни для кого нет. Ни для кого, поняли? Заприте дверь на ключ, у меня летучка.

После чего летучка приобретает более ритмический характер. К тому времени, как зажигается электричество, все кончено: Федор поднимает с пола упавшие бумаги, а Наталья со сбитым платьем дергает дверную ручку. Дверь не поддается.

Наталья: Выпусти меня отсюда.

Федор (по селектору): Галина Сергеевна, отоприте дверь.

Дверь отпирается, и Наталья пулей вылетает из кабинета. Федор пытается привести поле битвы в порядок, затем садится в кресло и обхватывает голову руками.  

Галина Сергеевна: Федор Павлович, договоры на подпись попозже занести? Там ничего срочного.

Федор: Угу.

Сидит, усталый, но задумчивый.

Галина Сергеевна: Федор Павлович, Алексей приехал. Ему тоже подождать?

Федор: Пусть войдет.

Входит Алексей.

Алексей: Все, как докладывал. По второму разу облазил твой Зюзин — ничего нового. Ни одного нового доказательства, что Павел Никодимович — твой отец, не добыл. Ты был прав, отцовство только генетическая экспертиза подтвердить способна.

Федор (флегматично): Да?  

Алексей: Но есть, Федор, один интересный момент в этом деле. Как выяснилось, папаша твой еще в Зюзине прославился, так что я бы на твоем месте еще подумал, хочешь ли ты иметь Павла Никодимовича в отцах. Уехал-то он, оказывается, вовсе не от того, что твоя мать забеременела, а по более неотложным обстоятельствам. В Зюзине на него уголовное дело заводили, по сексуальной статье.

Федор: По сексуальной?

Алексей: Будто бы Павел Никодимович, в должности начальника отдела Зюзинского шлангового завода, прямо на рабочем столе изнасиловал молоденькую фрезеровщицу, чуть ли не во время производственного совещания. Даже несовершеннолетнюю, кажется… Нет, нет, не смотри на меня зверем, Федор, это была не твоя мать – фамилия другая… Представляешь сцену: Павел Никодимович насилует несовершеннолетнюю фрезеровщицу на рабочем столе? Хохма!.. Дело завели, но за недостатком улик прекратили — можно сказать, чудом. После этого Павел Никодимович и подался из Зюзина на все четыре стороны. Так что это не твоя мать на стороне пошаливала, а уважаемый папаша.

Федор: Никакой он мне не папаша.  

Алексей: Уже не папаша? За время моего отсутствия политическая обстановка изменилась?

Федор: Я вспомнил, что мать перед смертью называла другую фамилию. Сейчас не скажу, какую, но точно не Павла Никодимовича. Так что Павел Никодимович мне не отец.

Алексей (с сомнением): Только сейчас вспомнил?  

Федор: Невзначай как-то вспомнилось.

Алексей: А призрак?

Федор: Брехня. Кто-то в загробном мире пытается меня подставить.

Алексей: Как скажешь.

Федор: Забудь эту дурацкую историю и не вспоминай больше.

Алексей: Уже забыл… Только, Федор Павлович, извините за вопрос. Что вы намерены предпринять в дальнейшем?  

Федор: Прекратить разыскания. Павел Никодимович мне не отец, точка. Дело закрыто, никакого призрака мы не видели. Недоразумений между «Транс-Инвестом» и Комбинатом не происходило. Поеду сейчас же на Комбинат, попрошусь на прием к генеральному. Павел Никодимович меня примет, и все образуется.

Алексей: Не поздно ли ты, Федя, за ум взялся?.. Ну да ладно, пошел работать.

Уходит работать. Федор смотрит в окно.

Федор (сам себе): Теперь ясно, какие у Павла Никодимовича трудности: выплывет его отцовство — выплывут другие сексуальные похождения. Надо же, изнасиловать фрезеровщицу на рабочем столе! Офис в качестве места сексуальных подвигов — это у его детей, видимо, наследственное. Однако. Однако, папины предпочтения меня не касаются, да и вообще никакой Павел Никодимович не отец. Где доказательства? Призрак — доказательство? Призраку нельзя верить, он лицо заинтересованное. Сам Павел Никодимович, наверное, в курсе, да у него не спросишь. Разве сложно было сразу признаться: «Федор, сынок мой родненький»? Если не признался, значит, я ему не сын, и девушка на фотографии со шлангового завода — не моя мать. Сходство с призраком есть, но отдаленное. Это не моя мать, следовательно, Павел Никодимович не мой отец. В конце концов, между нами мало схожего, как я ни пытался убедить себя в обратном. Так купиться! Значит, Комбинат, «Транс-Инвест», продажные скидки — не более чем случайность. Все замечательно. Павел Никодимович мне не отец, Наталья мне не сестра, скидки «Транс-Инвесту» предоставляются за ударную экономическую работу, и у меня роман с дочкой генерального. Уже хорошо.

В кабинет просовывается голова Сени.

Сеня: Федор Павлович, одна секундочка. Движок постукивает, отрегулировать бы неплохо. А то ведь знаете, как бывает? Едешь, едешь, вдруг в моторе скрежет, в результате выезжаешь на встречную полосу. А по встречной полосе движется трейлер. Происходит лобовое столкновение. У трейлера номер помят, а легковушку приходится с лобового стекла совочками соскребать. Не дай Бог, конечно…

Федор: Хватит деньги клянчить. Едем на Комбинат, понял?  

Сеня: Куда скажете, Федор Павлович, только вы мне две с полтиной все равно дайте… В выхлопной трубе знаете как стреляет, когда газуешь. Сами разве не слышали? Опасно же! Вдруг это нашей последней поездкой окажется?

Федор: Не нам решать…

Скрываются за дверью. В кабинете никого нет: кабинет совершенно пустой, только чучело коршуна уставилось в стену стеклянным глазом. Слышно, как на улице заводится машина. Потом, как и предсказывал Сеня, следует серия выстрелов, как из выхлопной трубы, и несколькими секундами спустя — истошные женские вопли.

Первый голос: Убили! Убили!

Второй: Что?

Третий: Кровищи-то сколько!

Второй: От окна отойдите, а то мне не видно!

Третий: И шофера тоже?

Первый: Обоих, кажись, кокнули. Только Федор Павлович на крыльцо вышел, как из припаркованного рядом джипа очередь. И ходу…

Второй: Кто ходу, Федор Павлович ходу?

Первый: Да нет же, убийцы на джипе. Не снижая скорости. Я видела, на повороте чуть женщину с коляской не сбили.

Третий: С ребенком коляска? Ох, ужас…

Первый: Я-то откуда знаю, с ребенком или без?

Третий: Так ведь их преследовать надо!

Второй: Кого, коляску с ребенком?

Третий: Джип, разумеется.

Второй: На чем преследовать, когда шофера вместе с Федором Павловичем кокнули? В машине дырки видите?

Первый: Может, в милицию позвонить? Или сразу в ОМОН?  

Третий: Секретарша уже звонит.

Второй: Ой, ведь они шевелятся, расстрелянные-то…

Первый: Значит, не дострелили окончательно! Это случается… В другой раз обязательно дострелят. В преступном мире приговоренных обязательно достреливают, я сама по телевизору слышала.

Третий: От окон отойдите, говорят вам.

Второй: Глядите, раненых в офис заносят, пока скорая не приехала!

Первый: А вы не путайтесь под ногами!..

Алексей и еще несколько бледных мужчин вносят тела Федора и Сени. Впереди бежит растрепанная Галина Сергеевна.

Алексей: На стол кладите.

Тела обоих пострадавших кладут на стол валетом, смахивая на пол канцелярские принадлежности и чучело коршуна. Оба лежат неподвижно. Внезапно одно из тел оживает и вздрагивает. Это Сеня.

Сеня: А…

Приподнимает руку.

Что это? Где я?

Садится на столе и осматривает дырку в пиджаке. Ощупывает ребра, пока не убеждается, что не пострадал. Вскакивает со стола и кричит неподвижному Федору:  

Нет, Федор Павлович, так мы не договаривались! Шоферить – это да, как в трудовом контракте записано, а вот чтобы под пули за вашу зарплату лезть, этого уговору не было! На это я не нанимался, так и знайте! Это ваши дела, а я здесь ни при чем! Все, увольняюсь к чертовой бабушке! Ноги моей в вашей шараге больше не будет!   

Тычет пальцем в тело Федора.

Так и знайте, Федор Павлович, я уволился!

Пошатываясь, бредет к выходу.

Галина Сергеевна: Сеня, сейчас милиция приедет. Вы — важный свидетель. Вам показания давать нужно.

Сеня: В гробу я чихал на ваши показания…

Хлопает дверью. Из приемной, когда он там оказывается, слышатся новые визги и пересуды. В дверной проем заглядывают взволнованные лица.

Галина Сергеевна: Федор Павлович! Федор Павлович!

Трясет неподвижного Федора за рукав.

Алексей: Федор, ты живой? (Галине Сергеевне). Зеркальце есть?

Галина Сергеевна: Что?

Алексей: Зеркальце принесите.

Галина Сергеевна бежит в приемную и приносит карманное зеркальце. Алексей подносит зеркальце к губам Федора.

Не дышит. Доигрался. Финита ля комедия.

Галина Сергеевна (в слезах): Что же теперь будет?

Совершенно не представляя, что делать, собирает с пола разбросанные канцелярские принадлежности. Складывает их обратно на стол, в ноги неподвижно лежащему Федору. Поднимает чучело, желая поставить на стол и его тоже.  

Алексей (в сердцах): Галина Сергеевна, да оставьте вы этого коршуна в покое. Нельзя ничего трогать. Сейчас милиция подъедет — все должно быть расставлено, как на момент смерти.

Гаснет электричество. Появляется, заламывая руки от горя, Призрак.

Призрак:
Сражен отцовским подлым вероломством,
Сынок несчастный, ты окостенел
И не промолвишь с теплотою «мама»,
Ко мне на грудь склонившись. Что же ты
Наделал, своевольный мой ребенок?
Ведь я тебе велела отомстить,
А ты желал с семьей соединиться,
С Натальей переспал — теперь она
Беременна, я чувствую отсюда.
Зачем, зачем к тебе явилась я
На солнца свет? Затем ли, чтоб устроить
Твою погибель? Вовсе нет. Раскрыть
Глаза твои на этот мир жестокий
Мечтала я, но лишь закрыть смогла.
Вовек теперь не обрести покоя
Под толщей грунта, в логове теней,
Оскаленных и дышащих ледяно.
О, горе мне!

Растворяется в полумраке. Включается электричество.

Алексей (Галине Сергеевне): Коршуна все равно не трогайте. Пусть стоит под столом, как стоял. Милиция приедет, во всем разберется.

Занавес