Сцена 3

Перед торжественным совещанием. В кабинете — Федор и Алексей.      

Федор: Я посажу Павла Никодимовича в свое кресло, а сам сяду по его правую руку, вот сюда. Ты садись по левую руку, чтобы, когда Виталик произнесет контрольную фразу, отец не мог отвернуться ни в какую сторону.  

Алексей: А если генеральный решит высморкаться?

Федор: На ключевой фразе? Высморкается — значит, хочет скрыть смущение. Сморкание будет расцениваться как признание в отцовстве.

Алексей: Всерьез рассчитываешь на признание?

Федор: А зачем ему было вытаскивать меня из Зюзина, устраивать на дочернее предприятие? И все инкогнито, от неизвестного благожелателя, якобы счастливым стечением обстоятельств. Не сообразил разве, что папа присматривается ко мне, хочет выяснить, что за гусь лапчатый из меня вырос, а потом уж объявить. Или думает проверить сына на сообразительность: догадаюсь ли я, из-за чего «Транс-Инвесту» такие скидки, или не догадаюсь? Вот я и дам Павлу Никодимовичу понять, что обо всем догадался, но раскрывать нашу маленькую семейную тайну не намерен, не такой дурак. Понял?

Алексей: Понял… Ну смотри, Федор Павлович, не я это все затеял.

Федор: Это ты смотри, Леша, во все глаза смотри. Не пропусти момент, как Виталик контрольную фразу произнесет. По выражению лица Павла Никодимовича прочитаем, как по раскрытой книге.

Алексей: Проверю, все ли наши на месте.

Федор: Жду через две минуты.

Алексей уходит.

(Сам себе). Вот и настал решительный час. Скоро я узнаю, действительно ли Павел Никодимович мне отец, хотя сомнений не остается. Генеральный директор Комбината — мой отец. Словно предчувствовал, что мой отец — непростой человек, но даже мечтать не смел, что настолько непростой. Вопрос в том, как отец поведет себя, когда узнает, что мне все известно. Да нет, он же сам приблизил меня к себе. Вопрос лишь в том, признается сразу или предпочтет сохранить инкогнито моего рождения. Собственно, какая мне разница? Павел Никодимович — мой отец, и довольно. Первый раз, кстати, увижу отца после того, как обо всем догадался. Интересно будет взглянуть в его глаза, даже не тогда, когда Виталик признает наши лица похожими, а до того, когда Павел Никодимович войдет в кабинет и мы пожмем друг другу руки. Отец впервые пожмет руку сыну. Конечно, не впервые, но впервые сын будет знать, кому пожимает руку. А все-таки интересно, как я войду в новую семью? А жена Павла Никодимовича, мать Натальи? Об этом я совсем не подумал. Как она отнесется к тому, что ее муж прижил на стороне ребенка и теперь потихоньку его финансирует? Ну, конечно. Отец вынужден был действовать потихоньку, чтобы не обидеть супругу. Он не хочет афишировать грешок своей молодости, хотя любит первого и единственного сына, то есть меня, а не Наталью. Но это не навсегда, то есть не хочет афишировать не навсегда. Иначе отец не вытащил бы меня из Зюзина: он хочет привыкнуть к сыну, подготовить жену с дочерью и общественное мнение. В конце концов, не на все же его наследство я претендую.

Ведомые Алексеем, в кабинет заходят и рассаживаются руководящие сотрудники «Транс-Инвеста», всего человек пять-шесть. Последним заходит Виталик. Он ищет глазами Павла Никодимовича, но не находит, после чего вопросительно смотрит на Федора. Тот делает знак: генеральный скоро прибудет.

(Собравшимся). С минуты на минуту мы откроем торжественное совещание, посвященное трехлетию со дня образования фирмы «Транс-Инвест». Как только подъедет генеральный директор Комбината Павел Никодимович, который уже в пути.

Все аплодируют. Федор освобождает кресло, пересаживаясь в соседнее. Председательствующее кресло для Павла Никодимовича освобождено. Несколько минут тоскливого ожидания, во время которых участники совещания переговариваются между собой. Звонок.

Галина Сергеевна (по селектору): Федор Павлович, это Павел Никодимович…

Федор: Соединяйте живо. (Павлу Никодимовичу). Здравствуйте, Павел Никодимович!.. Да, предупредили, ожидаем… Что?.. Не сможете присутствовать? (Уныло). Да, я понимаю, переговоры с канадцами — не успеваете возвратиться… Что? Не прочь, то есть согласны, заочно поприсутствовать, поздравить лучшую дочку? (Удивленно). Нельзя ли для этого подключить вас к совещанию, по селекторной связи?.. Что за разговор, Павел Никодимович?! Переключаю на громкую связь.

Несколько ошарашенно щелкает по селектору. Знаками показывает Виталику — не выгорело, мол. Тот понятливо кивает.    

(Собравшимся). На нашем заседании присутствует генеральный директор Комбината Павел Никодимович, которого вы все хорошо знаете.

Все аплодируют.

Павел Никодимович (по селектору): Дорогие работники «Транс-Инвеста»! М-да… Вы замечательно потрудились на благо нашего Комбината, с чем вас искренне поздравляю. Если бы вы так замечательно не трудились, то и не дружили бы с Комбинатом на взаимовыгодной основе. М-да… Если не возражаете, я тихонько послушаю, какие у «Транс-Инвеста» планы на будущее.  

Умолкает.      

Федор: Слово предоставляется начальнику дивизиона маркетинговых инвестиций Виталику… Виталию Сергеевичу, с докладом на тему…

Виталик (торжественно объявляет тему доклада): Диверсификация рентабельности в современных условиях.

Федор: Вот-вот.

Павел Никодимович (по селектору): М-да… Что-то мудреное очень.

Все жизнерадостно смеются.

Виталик (приступает к докладу): Прежде чем позиционировать достижения «Транс-Инвеста» за текущий и предшествующий годы, позвольте озвучить достигнутые показатели сравнительно с базовыми величинами. Диверсифицированные издержки составили 87,0%, маржинальная эффективность — 109,6%, прогнозные инвестиции – 101,4%, оборотные капиталовложения — 120,5%.

На каждом следующем показателе докладчик делает все большее и большее ударение, так что последний показатель в докладе оказывается самым ударным. После чего передыхает и со значением пьет минеральную воду. Смотрит пристально в сторону селектора, потом пристально в сторону Федора. Ни с того, ни с сего вдруг восклицает:    

Господи! Да ведь они буквально одно лицо, так похожи!

Федор с Алексеем окаменевают.

Павел Никодимович (по селектору, удивленно): Кто там на одно лицо? М-да…

Алексей падает головой на стол. Плечи у него начинают судорожно подрагивать.

Виталик: Да вы же, Павел Никодимович! Надо же, никогда не замечал, что наш Федор Павлович так на вас похож, вот только сейчас заметил! Как будто одно лицо, только у вас старое, а у нашего директора молодое! Прямо как отец и сын. Вы такие одинаковые, что я даже доклад читать не могу — в строчках путаюсь.

Федор покрывается красными пятнами. Алексей зажимает рот ладонями, чтобы по селектору не было слышно. Остальные сотрудники, ничего не понимая, в изумлении оглядывают рехнувшегося коллегу.

Павел Никодимович (по селектору): М-да…

Федор яростно смотрит на Виталика.

Виталик (ничего не замечая): Наша дочерняя компания «Транс-Инвест»…

Поздно — по селектору слышны гудки.

Федор: Павел Никодимович! Павел Никодимович! (Давит на кнопку селектора). Галина Сергеевна, Галина Сергеевна! Связь с Павлом Никодимовичем оборвалась, срочно перезвоните на Комбинат, выясните.

Галина Сергеевна (из приемной): Мигом.

Все недоуменно молчат, стараясь не попадать друг другу в глаза.

Галина Сергеевна: Федор Павлович, я дозвонилась до Комбината. Павел Никодимович недоступен.

Покрытый красными пятнами Федор оскаливается.

Алексей: Полагаю, торжественное заседание, в связи с обрывом телефонной линии, необходимо перенести. Федор Павлович, вы как считаете? (Сотрудникам). Все свободны.  

Виталик: Уже идти? А доклад?

Федор рычит в ответ что-то невразумительное, и кабинет мгновенно очищается.

Федор (Алексею): Ты… (далее следуют нецензурные выражения)… почему не смотрел на генерального, как договаривались? Тебе куда было приказано смотреть?

Алексей: Куда смотреть-то?

В дверной проем просовыватся голова Сени — просовывается и, моментально оценив обстановку, исчезает, будто ее не было.

Федор: Если смотреть не мог, вслушиваться надо было! Завтра же этого мудака уволить! Чтоб ноги его в «Транс-Инвесте» не было!

Алексей: Как скажешь.

Федор: Стой!

Алексей: Уже стою.

Федор: Еще раз съездишь в Зюзин, привезешь документальное подтверждение, что Павел Никодимович — мой отец. С печатью привезешь, понял? Теперь проваливай!

Алексей: Уже проваливаю.

Федор остается играть желваками в одиночестве.