Сцена 3

Кабинет директора, вернее, директрисы — школы. На плацу перед директорским столом сгорбленный Коля. Уроки физкультуры не пошли ему впрок: мальчик так и остался с кривой осанкой и ненакачанными конечностями. Теперь, наверное, останется таким на всю жизнь.

Директриса: Ну, Беляков, рассказывай, как это у тебя получилось. Как удалось учителю физкультуры глаз выбить?

Коля молчит.

Я, кажется, с тобой, Беляков, разговариваю?

Коля молчит.

Нечего сказать, да?  

Коля молчит, а директрисе торопиться некуда — это ее работа.

Чего молчишь, Беляков? Из школы захотел вылететь?

Коля отрицательно мотает головой.

Тогда рассказывай.

Коля: Он ко мне наклонился (выдавливает из себя Коля)…

Директриса (с неподдельным интересом): Кто, Василий Игнатьевич?

Коля: Да.

Директриса: Наклонился, ну а ты что?..

Коля: …и стал мне мускулатуру на руках щупать…  

Директриса: Ну а ты и…

Коля: Я дернулся и случайно пальцем в глаз…

Директриса: Прямо в глаз?

Коля (в ужасе от содеянного): Я не хотел, Вера Константиновна. Оно так само получилось. Я нечаянно.

Директриса: Да, да… Я понимаю, что нечаянно. А в какой глаз, Беляков, ты Василия Игнатьевича ударил? Ах да, знаю — в левый… А каким пальцем, средним или указательным?

Коля: Я не помню, Вера Константиновна! Честное слово, не помню…

Директриса: Ты вспоминай, вспоминай, Беляков.

Коля: Не вспоминается.

Директриса (грозно — она как никак руководитель учебного заведения): Сумел провиниться, сумей ответ держать. Отвечай, каким пальцем ты ударил Василия Игнатьевича в левый глаз?

Коля: Кажется, мизинцем…

Директриса: Ну да, мизинцем. Если бы указательным, тогда мог бы насквозь проткнуть. Сильно ударил, да? Мизинец твой по ладонь в глаз Василию Игнатьевичу вошел или только по фалангу?

Коля (испуганно): Никуда он не вошел, Вера Константиновна! Вскользячку чуть-чуть задело.

Директриса (с жалостью): Вскользячку, говоришь? А Василий Игнатьевич что?  

Коля: Что Василий Игнатьевич?

Директриса: Что он тебе сказал?

Коля: Ничего… Схватился за глаз и пополз в медпункт.

Директриса (всхлипывая от восторга): Прямо так и пополз?

Коля (мямлит): Или пошел, я не помню…

В директорский кабинет заглядывает учитель физкультуры. На его левом глазу марлевая повязка, из-под которой виднеется смоченный чем-то розовым тампон. Тренировочный костюм по-прежнему нарядный, только колени от ползанья по грязному паркету запачканы и еще не отчищены.

Физкультурник: Вера Константиновна…

Видит Колю.

(С невольной обидой в голосе). А, и каратист наш тут как тут! Что же ты, Беляков, себе позволяешь? Я, можно сказать, тебя спортивным навыкам обучаю, а ты меня пальцем тычешь.

Директриса (самым сострадательным тоном, какой только можно изобразить): Как пострадавший орган, Василий Игнатьевич?

Физкультурник (опешив): Какой орган? Орган вроде не пострадал.

Директриса: Я имею в виду глаз.

Физкультурник: А, вы об этом… Спасибо, Вера Константиновна, могло быть хуже. Перевязали вот в медпункте, сказали, что на два сантиметра левее, и насовсем бы зрения лишился. А так ничего, небольшое покраснение, до свадьбы заживет. Завтра повязку сниму.

Директриса: А мы здесь с Беляковым по душам беседуем. (Обращается к Коле, переходя на официальный воспитательный тон). Тебе известно, Беляков, сколько у меня в школе детей? Восемьсот человек. Поэтому у меня нет возможности индивидуально каждого, как тебя, прорабатывать. Своих забот по горло, а дома мать больная лежит.

Директриса недолюбливает физкультурника, поэтому, несмотря на строгую интонацию, в глазах у нее мелькают озорные чертики. Вот только Коле, стоящему с опущенной головой, этого не заметно.

Ты о чем, Беляков, думал, когда глаз Василию Игнатьевичу протыкал? А если бы тебе бы глаз кто-нибудь проткнул, тебе бы понравилось? Отвечай, понравилось бы?

Коля молчит.

Физкультурник: Ты все понял, Беляков? Больше не будешь?

Коля: Не буду, я же сказал…

Физкультурник: Он больше не будет.

Директриса (всплескивает руками): И все! Не буду, и все на этом! Надеешься отделаться легким испугом?

Физкультурник: Довольно, Вера Константиновна. Он же ненарочно меня в глаз тыкнул. С кем не бывает.

Трогает больной глаз, морщится.

(Коле). Только ты, парень, в следующий раз того… поосторожнее руками размахивай. Зрение, знаешь, даже у учителей физкультуры не железное.

Директриса: Ну уж нет, Василий Игнатьевич, вы как знаете, как директор общеобразовательного заведения, не имею право спустить это членовредительство на тормозах. У меня в школе восемьсот детей, и если каждый ученик в день хотя бы один учительский глаз проткнет, кто в школе преподавать станет?

Физкультурник: Вера Константиновна…

Директриса (строго): Возвращайтесь, Василий Игнатьевич, в спортзал. Мы тут в дирекции без преподавателя физического воспитания разберемся.

Физкультурник трогает больной глаз, грустно вздыхает и удаляется.

(В сердцах). Ишь, заступник какой непрошеный выискался!.. (Коле). Слушай, Беляков, а Василий Игнатьевич тебя случайно не ударил? Ну в отместку за то, что ты ему глаз поранил?

Коля отрицательно мотает головой.

Не ругался в присутствии класса? Ну знаешь, как взрослые иногда на улице ругаются. Ты, наверное, уже слышал.

Коля (хнычет): Нет, Вера Константиновна, не ругался он. Отпустите меня, пожалуйста, я больше не буду!

Директриса: Обещаешь быть осторожней?

Коля (все своим видом показывая): Обещаю.

В кабинет — надо сказать, очень некстати — заглядывает учительница истории.

Историчка: Вера Константиновна… (начинает историчка, пришедшая по какому-то своему поводу, и тут замечает Колю). Беляков, опять ты?

Директриса (навостряя ушки): Опять? Что значит опять?

И все: наметившийся было процесс прощения приостановлен.

Историчка (с гордостью): Сегодня на первом уроке Беляков кидался портфелем в Жмыхарева и угодил прямо в левый бок. Я у Белякова дневник забрала двойку за поведение поставить…. Погодите, Вера Константиновна, что он еще такого натворил?

Директриса (фыркая): Еще не видели? Полюбуйтесь, Алла Борисовна, на своего воспитанника: ткнул учителю физкультуры мизинцем в левый глаз. Василий Игнатьевич наклонился, чтобы ему упражнение объяснить, а Беляков ему ка-а-ак мизинцем в левый глаз засадит! Бедный Василий Игнатьевич еле до медпункта дополз, а шестой «Б» до конца урока гонял в футбол. Как вам это понравится?

Историчка: Ужас!

Директриса: Теперь Василий Игнатьевич с повязкой ходит.

Вспоминая повязку физкультурника, улыбается.

Историчка (всплескивая руками, Коле): Беляков, зачем ты ударил Василия Игнатьевича по глазу? (Директрисе). Я Белякову так прямо и сказала, когда он в меня портфелем кинул: «Ты, Беляков, прямо террорист какой-то. Иван Грозный! Александр Македонский! Осама Бен Ладен недорезанный!» Он, оказывается, еще и на физкультуре отличился! Вылитый Осама Бен Ладен! Правильно я ему двойку за поведение поставила.

Директриса: По таким тюрьма плачет…

При упоминании тюрьмы Коля бледнеет, повторяя:

Коля: Я не виноват. Я не виноват. Я не виноват.

Директриса (веско): А кто виноват, Беляков, хотелось бы мне спросить? Алла Борисовна виновата? Василий Игнатьевич виноват? Или, может быть, я перед тобой чем-нибудь провинилась? Ты скажи, скажи, Беляков, в себе не держи.  

С отвращением смотрит на ученика, на глазах превращаясь в Богиню Возмездия, немногословную, но оттого еще более карающую.

Ладно Василию Игнатьевичу глаз выбил, так еще и Аллу Борисовну портфелем чуть насмерть не пришиб! (Кричит). Я тебя, Беляков, до ночи в своем кабинете воспитывать не собираюсь! У меня маме восьмьдесят пять лет, она дома с температурой лежит, а ты меня два часа уговорами задерживаешь. Все, мое терпение лопнуло! Завтра после уроков приведешь родителей, пусть сами за своего хулигана перед преподавателями извиняются.

Коля: Я не виноват, Вера Константиновна.

По его лицу идут красные полосы.

Директриса (другим тоном): Алла Борисовна, у вас какие цветы любимые? Тюльпаны, кажется?

Историчка: Тюльпаны. А при чем здесь…

Директриса (Коле, совсем другим тоном): Приведешь родителей и скажешь, что у твоей классной руководительницы любимые цветы – тюльпаны. Пусть на цветы хотя бы раскошеливаются, если ребенка правильно воспитать не сумели. Я учителей в своей школе…

Топает в гневе ногами. Под этот неотвратимо-жуткий топот не помнящий себя Коля вылетает из директорского кабинета, слыша напоследок:

…никому не позволю терроризировать!