7.

Автор: В общежитии уже знали. Метростроевцы походя здоровались с Толиком, но по их уважительным кивкам было видно: осведомлены, в глубине души восхищаются, а возможно, даже завидуют мужеству, проявленному в схватке с замаскировавшимся врагом.

Прихрамывающий и смертельно усталый комсомолец поплелся в комнату, но в коридоре столкнулся с необычной процессией. Трое энкэвэдешников конвоировали Анжелику Давидовну, крепко держа ее под руки.

«Ах, да, – не сразу сообразил Толик. – Это же Анжелика Давидовна внедрила в их интернациональную бригаду Ваньку Жукова, матерого японского шпиона Фань Жу. Значит, она тоже…»

Арестованная по своему обыкновению была толста и бледна, но сейчас сквозь ее бледность проступало нечто необычное, раньше от внимания ускользавшее: животная империалистическая ненависть ко всем выстроенным советской страной плотинам и магистралям, заводам и перерабатывающим мясокомбинатам, всем юным, поющим в унисон будущему коммунистическому обществу сердцам.

Анжелика Давидовна промелькнула не опасной уже, словно размытой тенью, а Толик еще раз поразился искусству вражеской маскировки. Ладно втеревшийся в доверие Фань Жу, но Анжелика Давидовна! Комендантша работала в метростроевском общежитии с незапамятных времен, и все это время ухитрялась притворяться заботливой, хотя отчасти злопамятной толстухой. Но под ее неопрятной чекистской тужуркой билось холодное вражеское сердце, не дрогнувшее внедрить в метростроевскую бригаду отпетого японского вредителя. И опять Толик расслабился, проморгал, недооценил империалистического замысла…

Пристыженный мыслью, что не сумел вовремя распознать шпионскую агентуру, Толик дотащился до своей комнаты, но не суждено ему было прилечь на прохладную пружинящую койку. Кто-то – кажется, это был взбудораженный новостями Петро – схватил приятеля за руку и потащил в игровую комнату общежития, куда закончившие смену метростроевцы были созваны на срочную ночную политинформацию.

Заправляла всем Надька Розенфельд.

«А вот и главный виновник торжества, товарищи! – выкрикнула Надька, видя втискивающегося в зал Толика. – Поаплодируем герою-метростроевцу, спасшему Москву от затопления».

На Толика обрушились аплодисменты. Каждый присутствующий старался дотянуться до Толика, пожать ему руку, похлопать по плечу, поворошить волосы, хотя бы перехватить взгляд, показывая, как благодарен товарищу за совершенный им героический поступок. 

«Если бы не товарищ Саломатин, – продолжала между тем Розенфельд, – и наша героическая подруга, которой мы уже высказали благодарность, – встрепенувшийся Толик обратил внимание на находившуюся в первых рядах девушку с косичками, – если бы не они, могла состояться инспирированная китайскими антисоветскими кругами и японской контрразведкой диверсия. И тут возникает очевидный вопрос, товарищи. Как мы могли допустить подобное безобразие? В первую очередь обращаю этот вопрос к бригаде, в которую внедрился вредитель, – при этих словах общее внимание переключилось на присутствующих в игровой комнате членов интернациональной бригады. – Я спрашиваю вас, товарищи, – взвизгнула разгневанная Розенфельд, – как могло получиться, что опытные комсомольцы-интернационалисты не разоблачили шпиона при первой же его попытке проникнуть в сплоченные метростроевские ряды? Получается, что в случившемся немалая доля их вины, и тот факт, что товарищ Саломатин личными усилиями предотвратил катастрофу, никак не обеляет остальных членов первой интернациональной бригады, как, впрочем, и самого товарища Саломатина».

Руки, протянувшиеся к Толику, убрались, образовывая вокруг мертвое пространство. Никто из метростроевцев уже не пытался похлопать Толика по плечу или поворошить волосы – напротив, все смотрели на него холодно и осуждающе, так что Толик даже поежился. Насколько он мог судить, остальные члены интернациональной бригады тоже почувствовали себя не в своей тарелке.

«Но хорошо то, что хорошо кончается, – подытожила Розенфельд, принимая менее гневную позу. – Втершийся в доверие враг разоблачен, японская контрразведка кусает локти, а московский метрополитен будет достроен ударными темпами в сроки, установленные родной Коммунистической партией и лично руководителем нашей страны и всего мирового пролетариата товарищем Сталиным… Ура, товарищи! Слава героям-метростроевцам!».

«Слава героям-метростроевцам!» – закричали означенные метростроевцы, задирая худые подбородки к потолку. 

«Завтра в обеденный перерыв… нет, лучше с утра… – думал Толик о девушке с косичками. – Я подойду к ней и приглашу на свидание. Она согласится и…»

Увы, скромным мечтам семнадцатилетнего паренька не суждено было осуществиться. Ни Толик, ни остальные собравшиеся в игровой комнате метростроевского общежития комсомольцы не могли знать, что через несколько часов моторизованные силы фашистской Германии вероломно, уничтожая на своем пути все живое и неживое, вторгнутся на территорию нашей советской Родины.