Эпизод четвертый: Дюваль Дювала – американский спецназовец

Из густого кустарника протянулась человеческая рука. Рука плотно запечатала Никиткин рот, разинутый для повторного крика. Вторая рука, появившаяся оттуда же, сгребла Никиткино тело за воротник, подняла в воздух и увлекла беспомощного ребенка в темноту зарослей, ребенок даже ойкнуть не успел.

– Специальное штурмовое подразделение воздушной пехоты «Дабл-Ю», Соединенные Штаты, – напряженным шепотом сообщили Никитке в ухо и понесли.

Несли долго, пока не остановились. Мальчик был ни жив, ни мертв.

– Сейчас я проведу допрос, – сообщил в ухо тот же напряженный шепот. – В соответствий с приказом Президента № 56/48 адвокат в военное время не предоставляется Ты имеешь право отвечать на вопросы, когда их задают, и хранить молчание, когда не задают. Ничего личного. Попытаешься бежать, убью. Попытаешься сопротивляться, убью. Пикнешь, убью.

Рука ослабила хватку, повернула Никитку к себе лицом и прислонила к широкому стволу дерева. Никиткины колени подогнулись, и мальчик съехал на землю.

Напротив него в положении «стрельба с колена» стоял воинственного вида человек. Это был обвешанный оружием спецназовец, целивший в Никитку из железной трубы, в которую при желании могла пролезть Никиткина голова. Спецназовец был одет в специальную спецназовскую форму – маскхалат.

Маскхалат – это маскировочный халат: маскировочный, потому что служит для маскировки. Он зеленого цвета с коричневыми разводами, издали его не заметно. Если надеть на себя такой мискхалат и спрятаться в джунглях, ни с какого шпионского спутника тебя не обнаружить, потому что маскхалат сливается с окружающей растительностью. Маскхалат закрывает тело не целиком – лицо остается голым: если лицо чем-нибудь не прикрыть, оно может тебя выдать. Когда шпионский спутник сфотографирует джунгли, вражеские аналитики не различат на фотографии скрытого маскхалатом туловища, но могут заметить неприкрытое белое лицо. По этой причине лицо полагается обмазывать черной краской, гуталином или просто грязью, тогда на спутниковой фотографии его не заметят. Хорошо афроамериканцам – у них лица черного цвета, поэтому на краску или гуталин можно не тратиться. Правда, только в летнее время года – зимой наоборот: цвет маскхалатов белый, а лица обмазывать приходится тем, у кого они черные. Это потому что зимой прятаться приходится не между деревьями, а в сугробах, которые белого цвета.

Спецназовец, целившийся в Никитку из железной трубы, не был афроамерикацем. Его лицо, как и полагается спецназовцам с белым цветом лица в летнее время года, было покрыто черной краской. Краску нанесли широкими горизонтальными полосами, отчего спецназовец смахивал на зебру. Еще Никитка поразился, какие у спецназовца широкие плечи – с такими плечами запросто можно стать чемпионом мира по бодибилдингу, армреслингу и кикбоксингу одновременно: они были такими могучими, что человек казался больше в ширину, чем в длину. Оценив размах плеч, Никитка уже не удивился экипировке: крепыш был обвешан оружием с головы до ног: при необходимости мог прихватить танк средних габаритов, но и без танка огневой мощи доставало.

Никитка как-то сразу, едва оценил ширину плеч своего похитителя, решил не вступать с этим крепким дядечкой в вооруженный конфликт, а пойти на мирные переговоры. То есть сразу во всем сознаться и, если придется, попросить прощения. Специальное штурмовое подразделение воздушной пехоты «Дабл-Ю», это ж надо, пахнет международным скандалом!.. Нет, Никитка не чувствовал себя готовым создавать сложности нашему Министерству Иностранных дел... или Министерству Внутренних дел?.. ну в общем дипломатам, которые занимаются розыском мальчиков, попавших в телевизионные передряги, то есть передачи. Нужно побыстрей объяснить спецназовцу, что Никитка совершенно ни при чем, и вместе отловить потерявшую остатки совести «Айву».

 Никитка раскрыл рот, чтобы честно повествовать о своих приключениях, но спецназовец так недвусмысленно приподнял железную трубу, что пришлось раздумать. Похититель, не переставая держать мальчика на мушке, к чему-то между тем усердно прислушивался. Никитка тоже прислушался, но ничего необычно не услышал: не слышалось ни верещания леопарда, так его испугавшего, ни других необычных звуков. Дверного скрипа тоже не было слышно – папа вошел в квартиру и закрыл дверь на замок. «Айва» тоже отсутствовала: наверное, осталась на месте похищения.

«Ищи теперь ветра в поле», – не без горечи подумал мальчик по поводу сбежавшего телевизора.

Кивнув головой, как человек, сделавший определенные выводы, спецназовец обратил туманный взор на пленника.

– Ты за кем шпионишь? – спросил он сурово. – За мной, что ли?

– Н-ни за кем, д-дяденька, – твердо ответил Никитка.

– А зачем в носках разгуливаешь? – спецназовец по-прежнему оставался недружелюбен. – Здесь вьетконговцев видимо-невидимо. Кишмя кишит.

– А они ядовитые? – живо спросил пленник.

– Еще какие! – радостно подтвердил боец подразделения «Дабл-Ю». – Встретишься, своих не узнаешь.

Никитка не знал, какие бывают вьетконговцы, но инстинктивно посмотрел под ноги, не подползает ли к нему какой-нибудь особо ядовитый экземпляр. Слава Богу, никто не подползал!

«Впредь надо ходить осторожней, – решил Никитка. – Укусит какая-нибудь гадина, хлопот не оберешься».

– Откуда ты? – продолжил допрос спецназовец.

Этого-то Никитка и ожидал больше всего.

– Я из дома, дяденька! – закричал он, захлебываясь словами и слезами. – Пришел из школы, а дневник упал в телевизор. Я его и не бросал, он сам свалился. Вот он, вот он, мой дневник, смотрите! Полез за ним, перегнулся, а тут землетрясение. Эта «Айва», никак ее поймать не могу! Она от меня все время улепетывает. Помогите мне, пожалуйста, ее поймать! Я, когда домой попаду, никому про вас не расскажу, даже Егору с Денисом. Ну пожалуйста, очень вас прошу!

Чем дальше рассказывал Никитка, тем больше спецназовец терял к нему интерес. Озабоченная в полоску физиономия постепенно разглаживалась, а железная труба опускалось ниже и ниже, пока и вовсе равнодушно не пригнулась к земле.

– Ну конечно, как я, растяпа, сразу не догадался! – не дослушав, вскричал похититель и от досады на то, какой он растяпа, всплеснул руками. – Это твой телевизор летал, значит, ты оттуда и взялся! А я смотрю, шпионит мальчишка. Хотел из гранатомета долбануть, но потом решил брать живым. Языки, понимаешь, намного дороже ценятся живыми, чем мертвыми: можно медаль за храбрость получить или даже лишнюю порцию мороженого. Ты, кстати, какое больше любишь, клубничное или ванильное?

– Шоколадное, – облизнулся Никитка, – Или крем-брюле.

– Крем-брюле дома будешь есть, – отрезал снова сделавшийся суровым спецназовец. – Если, конечно, вернешься... Лично я на задании предпочитаю ванильное.

Отложив трубу, он стащил со спины огромный с железными запорами ящик, покопался в нем и извлек на свет два стаканчика ванильного мороженого, один из которых протянул Никитке.

Некоторое время оба молча лизали мороженое, довольно вкусное.

– Меня зовут Дюваль Дювала, – сказал спецназовец.

– Никитка Юрьев, – представился Никитка Юрьев.

Познакомившись, они отвернулись друг от друга и занялись делами: Никитка, размазывая по щекам сопли, высматривать в кронах деревьев потерянную «Айву», а Дюваль Дювала упаковывать снаряжение.

– А вы правда американец? – спросил Никитка, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

– Правда.

– А почему тогда по-русски разговариваете? В школе проходили?

Вопрос насмешил американца.

– Ты что, парень? Фильм-то дублированный.

Никитка прикинул: и вправду дублированный – тогда понятно. Если фильм дублированный, его озвучивают: слова на иностранных языках убирают, а вместо них вставляют слова на русском языке. Получается, что персонажи разговаривают по-русски – правда, чужими голосами.

– Каковы планы на будущее? – полюбопытствовал спецназовец.

Он действительно говорил на чистом русском языке, но, как теперь понимал Никитка, не своим голосом.

– Поймаю «Айву» и залезу обратно... Дяденька Дювала, помогите ее поймать, а то улетает.  Фиг поймаешь... – заскулил Никитка.

– А чего ее ловить, сама прилетит, – флегматично заметил спецназовец, цепляя железную трубу за спину.

– Да-а... прилетит... – продолжал скулеж Никитка, очень надеявшийся на помощь подразделения «Дабл-Ю». – Я ловил, ловил, так и не поймал.

– А как ты ловил?

– Ну, пытался подманить. Вот так... цып-цып-цып... Потом бежал к ней, но она меня опережала.

Способ, которым Никитка пытался подманить «Айву», произвел на спецназовца неожиданно сильное впечатление: спецназовец буквально затрясся от приступа хохота. От хохота затряслось и оружие, которым спецназовец был увешан.

Хохот продолжался довольно продолжительное время. Было видно, что Дюваль Дювала обладает не только крутым, но и веселым нравом, умеет посмеяться над жизненными перипетиями. От тряски с его пояса свалилось что-то круглое и железное – Никитка нагнулся и увидел, что это граната.

– Дяденька Дювала, у вас граната упала.

– Что, что, малыш? – не переставая заливаться, не расслышал спецназовец.

– У вас граната упала.

Спецназовец мигом наклонился и убедился, что на упавшей гранате отсутствует кольцо.

Кольцо, если кто не знает, имеется на любой гранате: если его выдернуть, граната через шесть секунд взорвется. Так специально сделано: солдат снимает кольцо и кидает гранату – граната летит шесть секунд, а когда долетает, взрывается.

Наверное, граната висела на поясе Дюваль Дювала, продетая сквозь кольцо. От тряски граната с пояса свалилась, а кольцо осталось.

Если переспрашивал и нагибался Дюваль Дювала секунды четыре, то до взрыва оставалось не более двух секунд. Вряд ли это обрадовало бойца подразделения «Дабл-Ю», потому что голос его, только что такой звонкий и раскатистый, моментально осип. С нечленораздельным «Аа-а-а-а!» Дюваль Дювала схватил гранату, несколько раз раскрутился на месте, как метатель молота, и зашвырнул снаряд в чащу.

– Ложи-и-и-сь, кто может! – закричал спецназовец и плюхнулся с бренчащей амуницией на землю.

Немедленно вслед за этим в чаще громыхнуло и полыхнуло. С крон деревьев посыпался разный древесный мусор: сухие ветки, листья и гнилые плоды, – загалдели встревоженные птицы. Прошло некоторое время, прежде чем гарь рассеялась и джунгли успокоились.

Никитка, не ожидавший подобного и потому не успевший среагировать, остался стоять столбом, где стоял. Он и не подозревал, какая опасность таится в гранате с выдернутым кольцом.

– Ты что, дурак? – раздраженно поинтересовался спецназовец, поднимаясь с колен и отряхиваясь.

– Что, не нужно было предупреждать? – удивился Никитка.

– Телевизоры так никто не ловит. Цып-цып-цып... Это ж надо такое придумать! К тому же, зачем ловить? Все равно обратно в телевизор не попадешь.

– Как, не попаду? – осип уже Никитка.

– Да так. Подманить-то его несложно, да толку... Смотри.

Дюваль Дювала состроил одну непонятную гримасу, потом другую... Что-то у него не заладилось – во всяком случае, телевизор не вернулся. Спецназовец чертыхнулся, вытащил из кармана походную флягу, отвинтил колпачок и глотнул, оставшейся жидкостью побрызгал на лицо, после чего вытерся рукавом маскхалата. Цвет маскхалата не изменился, зато с лица слезла маскировочная окраска. Если бы сейчас шпионский спутник фотографировал джунгли из космоса, то рядом с Никиткиным лицом обнаружилось лицо воздушного пехотинца, оказавшееся не таким суровым, как можно было ожидать в начале знакомства.  

От смывочной жидкости по джунглям распространился неприятный, но подсознательно знакомый Никитке запах. Так, только намного сильнее, пахло из кухни, когда к папе приезжали дядя Максим и дядя Вова играть в преферанс. На кухню детей не пускали, но оттуда слышались незнакомые карточные термины и стеклянный звон посуды. Когда дети просыпались утром, неприятного запаха, дяди Максима и дяди Вовы на кухне не было, а папа до вечера валялся в постели тяжело заболевшим, и от него ощутимо попахивало.

– Сейчас, сейчас, – пробормотал Дюваль Дювала и напрягся.

Глаза его стали голубыми и задумчивыми, а профиль приобрел благородные очертания. Спецназовец достал из кармана маленький магнитофончик на батарейках и включил

– Америка… – донеслось из магнитофоника проникновенное. – Долг каждого истинного патриота своей страны защищать Америку, как если бы он защищал себя лично. Демократия не может быть безоружной перед лицом неприкрытого нейтралитета. Только общими усилиями граждан гуманизм распространяется по планете.

– Что, не появился еще? – эту фразу Дюваль Дювала адресовал Никитке, продолжавшему высматривать свою «Айву» в птичьей толкотне наверху.

Только Никитка собрался отрицательно помотать головой, как заметил телевизор. На этот раз телевизор появился не сверху, а откуда-то сбоку, из-за пышного куста с сине-голубыми, напоминающими звездочки цветами.

«Айва» стремительно подлетела к продолжающему слушать Дюваль Дювала и затормозила в сантиметрах от его головы… Навряд ли спецназовец обратил на телевизор внимание: в это время, на словах «...отдать последнюю каплю крови, но выполнить приказ командира...», его глаза застилала скупая мужская слеза.

Бывает, что и мужчины плачут: они плачут тогда, когда думают о Родине или их пытают электрическим током. Сейчас Дюваль Дювала думал о Родине, и по щеке его скатывалась скупая мужская слеза. Дождавшись, когда скупая мужская слеза скатится на землю, Дюваль Дювала изловчился, обхватил телевизор руками и развернул экраном по направлению к Никитке.

Да! это было то самое, о чем Никитка мечтал последние два часа. Мальчик видел в телевизоре свою комнату: на этот раз в комнате находился папа. Папа храпел, полуприкрытый газетой. Никитка видел устремленные в его направлении ноги, обтянутые тренировочным костюмом, и папины пятки – мальчик никогда так сильно не радовался, что видит папины пятки. Через секунду Никитка разбудит папу, и скажет ему, что пришел с улицы, где попал под дождь, а носки грязные, потому что Никитка бегал по грязным лужам. И пусть папа поругает сына, очень даже замечательно!  

Никитка кинулся к брыкающемуся резисторами телевизору, с видимым трудом удерживаемому спецназовцем, и попытался перелезть через экран... Какое разочарование! Экран был твердым, совсем не таким, как раньше: это был обычный телевизионный экран шиворот-навыворот. Никитка попытался просунуть внутрь телевизора руку, сгоряча несколько раз стукнулся головой – никакого эффекта. В горле Никитки образовался большой твердый комок, в груди похолодело.

«Разбудить папу, – мелькнула последняя связная мысль. – Папа спасет».

– Папа, папа! – заорал Никитка, стуча по экрану кулаками.

Телевизор вырвался из рук спецназовца и, обиженно кудахтая, отлетел в сторону. Но больше Никитку поразило поведение Дюваль Дювала: вместо того, чтобы задержать сбежавшую «Айву», спецназовец бросился к Никитке, повалил мальчика на землю и прикрыл широким телом.

– Никаких родителей, – взволнованно прохрипел он. – Пропадешь. Навсегда исчезнешь из программы телепередач.

Недолго полежав на Никитке, спецназовец отпустил изрядно примятого мальчика. Как видно, опасность миновала. Оба, отряхиваясь, поднялись с земли. «Айвы» поблизости видно не было – Никитка был уверен, что индюшка обиделась и улетела. Озадаченный мальчик ждал объяснений.

– Если кто-то из родителей увидит тебя по телевизору... – приступил к объяснениям Дюваль Дювала...

В этот момент что-то – по всей видимости, новая, еще более грандиозная опасность – привлекла его внимание. Спецназовец приник ухом к земле и стал напряженно вслушиваться, потом стал напряженно вглядываться в гущу зарослей, потом шумно втянул в себя воздух, плюнул на палец и поднял его кверху, как бы оценивая.

Вероятно, опасения полностью подтвердились, потому что спецназовец повернулся к Никитке и трагическим шепотом сообщил:

– Сейчас будет реклама.

Никитка приязненно улыбнулся в ответ.

Дюваль Дювала, видимо, ожидавший от мальчика другой реакции, сделал круглые глаза и крикнул, уже поспешней, с предупредительной интонацией:

– Реклама, парень!

Никитка настороженно огляделся вокруг, но изменений в обстановке не обнаружил. Только собрался спросить, что спецназовец имеет в виду и что от Никитки требуется, как спрашивать стало не у кого: все исчезло.