5. Нападение дикарей

Дурные предчувствия по поводу дикареныша изводили меня, как червяк яблоко, всю сегодняшнюю дорогу.

Когда мы остановились на ночевку, я решился поговорить с доном Антонио де Альбусидо.

– Послушайте, многоуважаемый дон, – обратился я к командиру с почтительным поклоном. – Не лучше ли отпустить маленького людоеда восвояси? Он ведет нас сутки, за это время мы потеряли двоих людей, и сам я чуть не отдал Богу душу в той муравьиной куче, а Диего потерял два пальца. Дикареныш угробит нас всех, вот увидите.

– Не выдумывай, Родригес*, – отвечал мне непреклонный дон Антонио де Альбусидо. – Хосе погиб, а Диего лишился пальцев по неаккуратности, еще до встречи с мальчишкой. Мальчишка ни при чем, здесь все такие. Один мальчишка знает, где находятся золотые рудники, так неужели мы остановимся сейчас, когда вожделенная цель близка? Не будь маловером, Родригес – я не потерплю упаднических настроений в своем отряде.

Так отвечал мне дон Антонио де Альбусидо, повелев идти отдыхать, потому как завтра нам предстоит тяжелый переход.

Мучимый разнообразными, но неизменно мрачными предчувствиями, я отправился на покой, а когда проснулся, предчувствия полностью оправдались.

Во-первых, дикареныш не сбежал, хотя на этот раз я не привязывал его веревкой к себе и даже не связывал руки. Значит, он не хотел сбежать – спрашивается, почему?

Во-вторых, вскоре после выхода со стоянки отряд подвергся вооруженному нападению.

Эти дикари нападают всегда внезапно, из засады. Как бы поступили на их месте цивилизованные люди? Предварительно выслали делегацию, с объявлением противнику войны и указанием точной ее даты. После подписания соответствующего меморандума противоборствующие войска выстроились бы на заранее условленном ровном месте – с тем, чтобы войсковые порядки можно было свободно наблюдать, – после чего, после предупредительного сигнала горниста, сошлись в битве. Но дикарям неведомо о том, как надлежит поступать в войне цивилизованным людям, они норовят пустить стрелу из засады, так что придерживающийся неписанного воинского кодекса воин не только не успевает подготовиться и зарядить мушкет, но даже увернуться от дикарской стрелы.

А варварский обычай смазывать стрелы змеиным ядом**! Этим нарушаются основные правила военного этикета! Посудите сами, разве справедливо, что нормальное огнестрельное ранение из мушкета оставляет раненому возможность выжить, тем самым продолжить военную карьеру, в то время как малейшая царапина, нанесенная отравленной стрелой, равносильна смертельному исходу? Это приводит к неравенству воюющих сторон, что неприемлемо по всем человеческим меркам. Ладно еще, если бы дикари раскрыли секрет добычи яда и обработки стрел, которым они пользуются, с тем чтобы цивилизованные люди получили возможность смазывать мушкетные пули той же отравой. Но нет, эти скрытные бестии держат яды в секрете, вследствие чего военные стычки с дикарями представляют для цивилизованных людей немалую опасность.

Я получил возможность в этом убедиться, когда наш отряд подвергся внезапному нападению, о чем уже имел честь сообщить.

Вскоре после того, как тронулись в путь, в хвосте нашей растянувшейся процессии послышались крики, затем несколько мушкетных выстрелов. Мы с товарищами, мысля, что это неспроста, выхватили оружие и изготовились к бою и были совершенно правы, потому что из-за деревьев вылетело несколько стрел, пущенных в нашу сторону с небывалой силой. Одна из дикарских стрел пробила насквозь лошадь, в результате чего бедное животное жалобно заржало и грохнулось вместе с навьюченной на нее поклажей оземь. Другая стрела пробила панцирь идущего со мной рядом Филиппе. По счастью, насквозь пробив панцирь, отравленная стрела не задела, и даже не поцарапала тела – в противном случае Филиппе легким испугом не отделался бы.

Видя вероломное нападение, те из нас, кто имел наготове мушкеты, произвели прицельные выстрелы в сторону сельвы. Сами нападавшие на наши глаза не показывались, однако об их местопребывании можно было судить по тому, откуда вылетали отравленные стрелы – в эти-то участки сельвы и направили мушкетные выстрелы мои товарищи. Остальные в это время мужественно потрясали мечами, призывая бессовестных дикарей выйти из укрытия и сразиться с нами в честном поединке.

Призывы к дикарской совести успеха не имели: из сельвы по-прежнему продолжали вылетать направленные в нас стрелы, вероятно, отравленные, потому что лошадь, пробитая стрелой насквозь, ничуть не страдала от своей раны, а напротив, мирно жевала растущую поблизости траву***.

Через некоторое время поток стрел иссяк, и дон Антонио де Альбусидо, руководивший со своего вороного жеребца нашей героической обороной, приказал прекратить стрельбу и пересчитать наличный сос­тав. Другим приказанием дона Антонио де Альбусидо было прочесать ближайшую местность, с тем чтобы обнаружить убитых дикарей, ежели таковые найдутся, с целью выяснить, какое именно дикарское племя совершило на нас нападение.

Пересчет отряда показал убыль в два человека. Не требовалось пересчитывать – достаточно было поглядеть на два распростертых на тропинке тела: одно с пробитым горлом, а второе со стрелой, попавшей точнехонько в сердце и застрявшей в грудной клетке. Бедные Михеле и Бартоломео, вашим матушкам и женушкам суждено выплакать все свои слезы и все равно не дождаться вас домой с драгоценными дарами! А вот мертвых дикарей, несмотря на тщательные поиски с обеих сторон тропинки, не нашлось ни одного. Возможно, дикари не пострадали – все-таки, прицелиться в нападавших у наших мушкетеров**** не было хорошей возможности, – или тела убитых нападавшие унесли с собой. Это осталось тайной – впрочем, в связи с гибелью двоих наших товарищей этот вопрос мало кого из нас занимал.

В этот момент я вспомнил о дикареныше. Вспомнив, даже обрадовался – тому, что мальчишка наверняка убежал к своим соплеменникам, чем избавил меня от связанных с ним предчувствий. К несчастью, я ошибался: дикареныш находился здесь. В руках он держал кинжал покойного Бартоломео и всем своим видом показывал, что вместе с конкистадорами готов сражаться против напавшего на нас племени.

– Чунья, чунья*****! – твердил дикареныш, озираясь по сторонам.

Мне показалось, он сильно испуган. Дикареныш явно не принадлежал к напавшему на нас племени и, по всей видимости, опасался этих воинственных людей не меньше, чем мы.

«А! – подумал я со злорадством. – Выходит, и тебя можно напугать?! Что же, посмотрим, испугаешься ли ты, доведя отряд до золотых рудников. После этого ты, маленький людоед, сделаешься никому, никому не нужен».

Кинжал у дикареныша, разумеется, отобрали.

Проклятые дикари – им все равно, кого резать, цивилизованных людей или своих соплеменников, лишь бы полакомиться человеческим мясцом! Я заметил, с какой жадностью мальчишка поглядывал на трупы Михеле и Бартоломео Паскуале, когда их хоронили: позволь ему, он обглодал бы мертвецов сырыми. При этом я не морил дикареныша голодом, хотя имел такую возможность, напротив, на каждом привале выдавал маленькому проводнику по бисквиту со сгущенным молоком.

Какими жестокими, грубыми, нецивилизованными народами населена Вест-Индия******! Если бы не обилие золота, никогда не ступил бы ногой в эти проклятые болота.

Комментарии:

Родригес* – выясняется имя автора рукописи: это конкистадор по фамилии Родригес.

обычай смазывать стрелы змеиным ядом** – вообще-то южноамериканские индейцы смазывают стрелы ядом кураре или кокои. Яд кураре – растительного происхождения, добываемый из коры дерева под говорящим названием стрихнос ядоносный, а яд кокои добывается из маленьких лягушек кокои, которые водятся в южноамериканских болотах. Если бы автор второй рукописи, конкистадор Родригес, знал об этом, то написал бы об обычае южноамериканских индейцев смазывать стрелы не змеиным ядом, а растительным и лягушачьим.

лошадь, пробитая стрелой насквозь, ничуть не страдала от своей раны, а напротив, мирно жевала растущую поблизости траву*** – какая-то странная лошадь. Возможно, она вовсе не чувствовала боли – с млекопитающими, в том числе с человеком, такое иногда случается.

мушкетеры**** – вы, уважаемые дети, наверное, считаете, что мушкетеры – это герои романа Александра Дюма «Три мушкетера», и вооружены они длинными шпагами. А вот и нет. В действительности слово «мушкетер» произошло от слова «мушкет», таким образом, мушкетер – это воин с мушкетом, а не со шпагой. В действительности мушкетеры устраивали дуэли не на отсутствовавших у них шпагах, а на мушкетах. Не надо читать псевдоисторические романы вроде «Трех мушкетеров» Александра Дюма, надо читать мои высоконаучные исторические труды, в крайнем случае труды моего коллеги, знаменитого японского профессора Сикимицу.

чунья, чунья***** – конкистадор Родригес, автор второй рукописи, опять не расслышал. Конечно же, Пицикотль говорил о враждебном племени чуиньи. Можно предположить, что на отряд конкистадоров напали воины чуиньи – те самые, которые шли вслед за конкистадорами, надеясь чем-нибудь после них поживиться.

Вест-Индия****** - так раньше называли острова рядом с американским побережьем. Конкистадор Родригес называет Вест-Индией саму Южную Америку.