5. Знакомство с Пицикотлем

Последующие дни я провел в наблюдениях за местной фауной.

Фауна Южной Америки давала богатую пищу для размышлений. Я видел, как одни живые существа пожирают других: лягушки питаются комарами, змеи питаются лягушками, хищные рыбы – змеями, а хищными рыбами питаются крокодилы. Поначалу жестокость миропорядка на заре цивилизации приводила меня в смущение, но на четвертый день пребывания в южноамериканских лесах я начал воспринимать ее как само собой разумеющееся. Мог ли я убиваться при воспоминании об обваренной кипятком ноярьской мухе, когда десятки таких же мух и даже более крупных созданий гибли на моих глазах, кусаемые друг другом, расплющиваемые, разрываемые в клочки и затем поедаемые? Хронотерапия действовала – я становился все менее и менее чувствительным к страданиям ближних.

Все эти дни я общался со стариком по радиосвязи, рассказывая о преимуществах цивилизации в сравнении с первобытным образом жизни. Связь была односторонней: я мог говорить, но не знал, слушает ли меня старик, а если слушает, делает ли из сказанного выводы. Мне не терпелось это выяснить, поэтому через несколько дней одностороннего общения я предложил встретиться на холме со срезанной вершиной – месте нашей предыдущей встречи.

«Виракоча ожидает тебя!» – провозгласил я по радио, ожидая, что старик послушается и придет.

Старик явился – в назначенный день над холмом со срезанной вершиной закурился дымок.

Чтобы придать своему «солнечному» происхождению убедительность, я подлетел к костру со стороны Солнца и обнаружил, что старик не один: рядом с ним находился индейский мальчик лет десяти-одиннадцати.

– Кто с тобой, старик? – вопросил я сурово, понемногу перевоплощаясь в солнечное божество. – Разве тебе было позволено приводить с собой ребенка? Почему ты нарушил мое приказание?

– Внучок. Внучка привел с тобой познакомить, – пробормотал старый индеец. – Я взял внука без предупреждения, поскольку стар и моего единственного сына растерзал ягуар. Кто заменит меня в общении с тобой, Виракоча, чтобы племя познало радость твоих советов? Только мой внук Пицикотль.

Внучок во время произнесения дедом вступительной речи посматривал на меня с интересом. Взгляд у него был живой и смышленый, а на груди покачивалась желтая фигурка.

– Хорошо, пусть так, – согласился я.

Затем достал заранее припасенную банку со сладкой кукурузой* и вскрыл.

– Возьми, старик. Это вкусно.

Я не забыл о намерении приучить индейское племя к сельскохозяйственному труду, но сначала хотел ознакомить индейцев с результатом. Из сельскохозяйственных культур, пригодных для выращивания в Южной Америке, мной была выбрана кукуруза.

Мальчик со стариком запустили в банку грязные пальцы и с недоумением вытащили из банки кукурузные зерна.

– Это пища, – пояснил я. – Положите в рот и проглотите.

– Божественная еда, Виракоча! Как она называется?

Я невольно рассмеялся:

– Вы, южноамериканские индейцы, будете называть ее маисом**! Высаживайте зерна в землю и дважды в год собирайте урожай. Вы меня поняли?

– Да, Виракоча.

В прочитанных мной справочниках по истории Южной Америки кукуруза именовалась маисом, поэтому я предложил старику называть кукурузу маисом, рассудив: такое название больше соответствует местным традициям.

Старик достал из банки желтую россыпь и принялся рассматривать.

– Не эти, старик, – засмеялся я, умиляясь собственной мудрости. – Эти зерна вареные, они не прорастут. Высаживать нужно другие.

И достал из багажника хронотопа мешок с кукурузными початками, заказанный в центре «Хронос» за дополнительную оплату и полученный специальной бандеролью. На языке у меня вертелось: «И никогда без особой надобности не убивайте комаров, мух, слепней и других насекомых», – но я не стал произносить эти слова, понимая тщетность подобных советов. Поскольку насекомые в Южной Америке не исчезли и в современности, мои слова канули бы в вечность – в том смысле, что не были бы исполнены ни в каком случае. Зато кукуруза в Южной Америке распространилась – следовательно, усилия по ее доставке не оказались напрасными.

Я передал мешок с кукурузными початками старику и стал расспрашивать, внимательно ли он выслушивал мои советы, которые я наговаривал по радиосвязи. Старик отвечал, время от времени делая теловращательные движения – пританцовывая.

Во время разговора со стариком я несколько рассеял внимание, а когда оглянулся, то увидел: Пицикотль разглядывает хронотоп и даже проводит ладонью по его гладкому жестяному боку. В детстве я пересмотрел множество голоматографических картинок, повествующих о том, как юный сорванец угнал машину будущего и к каким невероятным приключением это разгильдяйство в конце концов привело, поэтому прикрикнул:

– А ну, отойди подальше.

Паренек отошел в сторону, но продолжал с увлечением разглядывать незнакомое устройство.

– Что там внутри, Виракоча? – спросил он, показывая на кабину хронотопа.

– Не твое дело, мальчик, – отрезал я.

– Дедушка, посмотри, как интересно, – обратился паренек к своему деду. – Как будто ствол дерева обрезали ножом, как лепешку***.

Одного взгляда, брошенного Пицикотлем на хронотоп, оказалось достаточно, чтобы определить геометрическую сущность колеса: ствол дерева, обрезанный как лепешка. Он не знал, что такое колесо, и никогда о нем не слышал, но моментально усвоил и определил устройство.

– А это что такое? Указатель скорости или высоты полета?

Теперь паренек указывал внутрь кабины, на указатели приборной доски. У старика был на редкость, просто на редкость сообразительный внук!

Испугавшись разоблачения, я, за несколько дней очень привыкший к тому, чтобы почитаться солнечным божеством, попрощался, залез в хронотоп и взмыл в воздух.

Но этот сообразительный Пицикотль… Могу признаться, его смышленость привела меня в замешательство. А ведь индейский паренек не закончил даже общеобразовательной школы, не видел ни одного учебного голоматографического фильма, – как мог бы он развиться, получив доступ к знаниям, накопленным человечеством за несколько веков цивилизации!

Скрепя сердце я признал, что не был в его возрасте таким сообразительным.

Комментарии:

достал заранее припасенную банку со сладкой кукурузой* – знаменитый японский профессор Сикимицу оказался прав: Виракоча угощал Пицикотля и его дедушку из консервной банки. Как видите, я умею признавать свои ошибки.

вы, южноамериканские индейцы, будете называть ее маисом** – вы помните, уважаемые дети, гипотезу о распространении кукурузы в Южной Америке, высказанную мной в первой части трилогии. Тогда я посчитал, что южноамериканские индейцы выкопали все дикие ростки кукурузы из дикой природы и пересадили в свои огороды, в результате чего кукуруза превратилась в культурное растение. Теперь, после поступления новой информации, я вынужден пересмотреть гипотезу. Все было совсем не так: кукуруза в Южной Америке никогда не произрастала, вообще нигде не произрастала – ее доставили в Южную Америку из будущего. А в будущее кукуруза попала, разумеется, из прошлого, от южноамериканских индейцев, которые ее получили из будущего. Такой вот замкнутый цикл получается, объясняющий, почему в природе не существует дикой кукурузы. В документе, который вы в настоящий момент читаете – дневнике рыжего гастарбайтера, человека из будущего, – как раз и рассказывается, при каких исторических обстоятельствах это произошло.

ствол дерева обрезали ножом, как лепешку*** – первые колеса именно так и получали: отпиливали от ствола деревянные кругляки. Вы, уважаемые дети, сами можете сделать первобытные колеса, если захотите. Для этого нужна обыкновенная пила, которую можно купить в магазине хозпринадлежностей.