6. Новая встреча с Пицикотлем

Я полагал, что больше никогда не увижу Пицикотля, но вышло иначе.

Через три дня после второй встречи со стариком – когда неделя хронореабилитации подходила к концу и мне предстояло отправиться в промежуточную точку для окончательного возвращения домой, – я сидел в кэмпинге и завтракал. И вдруг услышал шум. Поскольку я был в кэмпинге единственным постояльцем, то, обеспокоенный, выскочил наружу, где нос к носу столкнулся с людьми.

Не знаю, как им удалось приблизиться к кэмпингу незамеченными – вероятно, из-за того, что последний день, устроив себе выходной, я не заводил хронотоп, а провалялся на солнышке. Начальное мое любопытство было утолено, окрестности осмотрены, да и терапевтический эффект – то, ради чего я прибыл в Южную Америку XVI века, – имелся. За неделю в прошлом я такого насмотрелся, а перед этим наслушался, что ноябрьская муха более меня не беспокоила, превратившись в давний и малозначительный факт биографии. Я думал о возвращении домой: когда же меня затянет в промежуточную точку и как я на Среднерусской возвышенности обустроюсь, – и не ожидал незваных гостей.

Тем не менее гости пожаловали.

Они были наряжены в в консервные банки, со шлемами на головах и мечами в руках.

«Рыцари!» – догадался я* и оторопел.

Первой моей мыслью было: в центре «Хронос» произошла авария, и рыцарей из другого времени забросило в Южную Америку. Потом я сообразил: Южная Америка в XVI веке уже открыта, следовательно, это одна из первых экспедиций, организованных европейцами на южноамериканский континент.

Рыцарей было пара десятков. Увидев меня, они схватились за мечи, настолько в средневековых характерах преобладала агрессия. Но увидев, что я нахожусь в одиночестве и не предпринимаю враждебных действий, рыцари опустили мечи и принялись что-то выкрикивать. Что именно – я не понимал, так как в центре «Хронос» мне впрыснули язык Среднерусской возвышенности и язык тупинамба, но не язык, на котором разговаривали рыцари. Думаю, это был испанский.

– Чего? – оторопев, спросил я на языке Среднерусской возвышенности.

Рыцари отвечали по-прежнему на испанском.

Через минуту к ним подъехал всадник на серой кобыле: судя по его высокомерному виду и почтительности, с которой пешие рыцари к нему обращались, это был рыцарский руководитель. Руководитель довольно заносчиво обратился ко мне, но я не понял его восклицаний. Меня уже начала раздражать эта бесцеремонность, с которой средневековое воинство ввалилось в чужой кэмпинг. Потом я вспомнил, что это XVI век, и рыцари без приглашения ввалились не только в кэмпинг, но и на весь южноамериканский континент, – и мне стало совестно за этих давно умерших, живших за восемьсот лет до моего рождения людей.

– Как вам не стыдно? – обратился я к рыцарям на языке тупинамба, рассчитывая, что с языком тупинамба они, возможно, знакомы. – Ступайте к себе в Европу. Здесь нечего делать, вы, жадные искатели приключений. Индейцы без вас разберутся.

Услышав мою речь на тупинамба, всадник на серой кобыле что-то сказал своим, и один из одетых в консервную банку рыцарей сбежал вниз, под горку.

Вскоре гонец привел с собой паренька.

У меня защемило сердце: это был Пицикотль, несколькими днями ранее рассматривавший хронотоп и чуть меня не разоблачивший.

– Пицикотль, что ты тут делаешь? – спросил я в изумлении.

– Виракоча! – кинулся паренек в мою сторону**.

Всадник на серой кобыле засмеялся, как бы приняв решение, и выкрикнул своим рыцарям резкое и повелительное.

Двое подошли ко мне и взяли за руки.

– Что вам надо? – спросил я и попытался освободиться, но двое не отпускали.

Ко мне никогда в жизни не применяли насилия, поэтому я удивился. Потом со мной что-то произошло: я оттолкнул первого рыцаря, ухватившего меня за руку, затем резко присел и вывернул вторую руку, в результате чего другой рыцарь перекувыркнулся через голову и с громким звоном, словно мешок с гвоздями, упал на спину. Не знаю, где видел этот борцовский прием: голоматографические картинки о спортивных единоборствах вышли из моды задолго до моего рождения.

Увидев, что я сопротивляюсь, руководитель рыцарей выхватил меч и направил серую лошадь на меня. Скакать до меня было пять или шесть шагов. Все произошло так быстро, что я не успел ничего не только предпринять, но и толком понять, что происходит. Лишь один Пицикотль – этот сообразительный индейский паренек – с предупредительным криком кинулся между мной и кровожадным рыцарским руководителем на серой кобыле, уже заносящим над моей головой тяжелый меч.

Всадник опустил меч где-то в районе моей шеи, но в десятке санти­метров от нее оружие словно попало в вязкий сироп и затормозило, потом меч с силой отбросило назад. Это действовал защитный браслет. Но прежде чем завязнуть в защитном сиропе, меч всадника скользнул по плечу Пицикотля, отчего мальчик, пытавшийся защитить меня от удара, облился кровью и упал на камни.

Не знаю, что со мной сделалось при виде крови, хлещущей из раны Пицикотля. Окружающее изменилось: оно потемнело, распалось на сос­тавные части, а потом снова сфокусировалось, уже не в прежнем виде, а в каком-то новом – непривычном для меня и пугающем. Хотя мне в тот момент было все равно.

Я вскрикнул от негодования, но кинулся не к окровавленному Пицикотлю, упавшему под ноги серой лошади, а обратно в жилое помещение, ища взглядом что-то – а что именно, я и сам не понимал. Тут мой взгляд упал на лазерную кофеварку корпорации «Саймонс». Зачем-то я взял ее в руки, осмотрел со всех сторон, а потом резким движением расколотил о стену, в результате чего от кофеварки отвалился защитный кожух.

Схватив оголенную кофеварку, я выскочил из жилого помещения.

Все произошло так быстро, что всадник на серой лошади, будто в замедленной съемке, еще только наклонялся над окровавленным мальчиком, чтобы поглядеть, куда пришелся удар, а окружавшие его рыцари начинали движение: один в направлении мальчика, другой – в моем направлении, медленно вытягивая меч из ножен.

Не отдавая отчета в поступках, я направил сломанную лазерную кофеварку на ближайшего рыцаря и нажал кнопку приготовления. Вырвавшийся из кофеварки лазерный луч оплавил жестяные доспехи, в которые рыцарь был наряжен, и перерезал его напополам.

– А, не нравится?! – заорал я и перевел смертоносный луч на ры­царского руководителя.

Серая лошадь встала на дыбы и пала с распоротым животом, что же касается всадника, его отрезанная голова сорвалась с тоненькой ниточки, на которой повисла, и покатилась под гору.

Я долго еще бегал по кэмпингу с кофеваркой, сея смерть и разрушение среди явившихся в мой кэмпинг рыцарей, и пришел в себя после того, как лазерный луч потускнел и окончательно погас. Повсюду валялись трупы, заправленные в консервные банки. Не знаю, уцелел ли кто в произошедшей мясорубке – меня это не интересовало.

Подбежав к Пицикотлю, я приподнял его голову. Кровоточащая резаная рана спускалась по тонкой мальчишеской шее на плечо.

Внезапно мальчик открыл глаза.

– Виракоча, – прошептал он и потерял сознание.

Я поднял раненого и понес в кэмпинг, пытаясь сообразить, как остановить кровь.

Если бы в тот момент кто-нибудь из уцелевших рыцарей попытался меня задержать, я убил бы его не задумываясь. Хотя в кэмпинге отсутствовала вторая лазерная кофеварка корпорации «Саймонс», и осуществить убийство было затруднительно.

Круги во времени быстро расходятся. Поверхность остается такой же гладкой и непотревоженной, какой была раньше, что бы ты ни сделал.

Комментарии:

«Рыцари!» – догадался я* – автор называет их рыцарями, хотя на самом деле это конкистадоры. Перепутать несложно: доспехи что у рыцарей, что у конкистадоров одинаковые.

Виракоча! – кинулся паренек в мою сторону** – становится понятным, почему Пицикотль вел конкистадоров к горе: для того, чтобы встретиться с Виракочей. Пицикотль надеялся, что Виракоча защитит его, а также других индейцев его племени от конкистадоров – как, собственно, и произошло.