Сцена 5

Четверг. Аудитория Петиного института. Сейчас начнется лекция. Студенты коротают время, разбившись на живописные, оживленно беседующие группки. Одну из таких группок составляют Петя и Вася.

Вася: Чего институт вчера прогулял?

Петя: Голова болела.

Вася: Нажрался?

Петя: Ну.

Вася: Водку жрали?

Петя: Водку.

Вася: В такую погоду водку жрать жарковато. Водку хорошо по морозу жрать. А рука чего забинтована?

Петя: Порезался.

Вася: А закуска какая была?

Петя: Шпроты, колбаса… Ничего выдающегося. «На холмах Грузии лежит ночная мгла…»

Вася: Чего?

Петя: Ничего, это я про себя.

Вася: А, понял… Я думал, ты про закуску. Колбаса, вообще-то, под водку плохо ложится, а шпроты ничего. Мы в армии однажды с ребятами пять бутылок на четверых выжрали, а закусывали только шпротами. Целый ящик шпрот был, одному парню родичи с посылкой передали. Шпроты, они же масляные, ими закусывать хорошо.

Петя: «Я помню чудное мгновенье…»

Вася: Ты мне песни-то не пой, шпроты все любят. Вон, гляди, Мирон идет.

Подходит Мирон.

Слышь, Мирон, а Петька вчера нажрался!

Петя: Не вчера, а позавчера. Вчера у меня голова болела.

Мирон: Вот еще великое событие — Петька нажрался. Да он с каждой стипендии нажирается. (Пете). Постой, ты когда, говоришь, нажрался-то?

Петя: Позавчера.

Мирон: Тогда все ясно. Пошел на свою долбаную поэтическую студию «Горизонт», там и нажрался.

Петя (покорно кивает головой): Там, точно.

Мирон: Ну и как тебя в студии «Горизонт», просветили?

Петя: Ну, в общих чертах. Ребята интересные есть.

Вася: А пить умеют?

Петя: Пить умеют… «На холмах Грузии…». А, что с вами толку говорить, вы же в поэзии ни капельки не понимаете.

Мирон: Лично я в поэзии-то не понимаю, зато в людях понимаю. Поэзия в конечном счете для людей предназначена? Если для людей, тогда я специалист не только по людям, но и по поэзии тоже.

Петя: Ну скажи, какое стихотворение лучше: «На холмах Грузии…» или «Я помню чудное мгновенье…»?

Мирон: Одна хрень. Ты мне ответь, с какой целью это было написано, что конкретно Пушкин в этот момент хотел: Анну Петровну Керн трахнуть, или следующий чин у начальства выклянчить, или чтобы ему Дельвиг бутылку шнапса на халяву выставил. Вот когда мне ответишь, что именно, я тебе точно скажу, получилось у Пушкина стихотворение или не получилось.

Вася (ударяя себя по бокам, настолько ему понравилась речь Мирона): Во, и я ему (то есть Пете) то же самое сейчас говорил!  

Звонок на лекцию. Приятели усаживаются вместе и раскрывают дипломаты. На трибуне появляется лектор.

Лектор: Здравствуйте. Старостам групп просьба отметить отсут­ствующих и подать мне списки. Продолжим тему предыдущей лекции.

Несет какую-то чушь про диалектический материализм. Его голос то прорывается сквозь гул перешептываний, то снова безнадежно в нем тонет.

Вася (развивает мысль): И что, обратно со студии на автопилоте шел?

Петя: На автопилоте.

Вася (мечтательно): Клево.

Петя достает из дипломата рукописные листы — оттертые, но с заметными еще пятнами красного цвета, — и углубляется в чтение.

Мирон: Домашнее задание для подготовки поэтических кадров, насколько я понимаю?

Петя: Угу.

Вася: А в чем это они запачканные?

Лектор: В философии марксизма-ленинизма человеческое мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам, поэтому не могут противоречить друг другу в своих результатах. Эту мысль необходимо записать.  

Петя: В крови.

Вася: Дай поглядеть.

Берет несколько листов и внимательно рассматривает.

По-моему, томатный соус.

Мирон: Вась, а ты о дедукции что-нибудь слышал?

С верхнего ряда свешивается голова Перепелкина.

Перепелкин: О чем?

…Но голову игнорируют.

Вася (тоже переспрашивает): О чем?

Мирон: Понятно. Короче, сопоставь забинтованную руку своего товарища и красные пятна на бумаге. Сопоставил?

Вася: Ну.

Мирон: Вывод?

Вася: А?

Мирон: Петя порезался и заляпал кровью свои стишки.

Петя: Это не мои стишки, они потом запачкались.

Вася (беззвучно — лекция все-таки! — хохочет): А мой вывод: пить надо меньше.

Лектор: Однако единство бытия и мышления не означает, что это единство есть тождество. Если всеобщие связи и развитие объективной реальности существуют вне и помимо сознания человека, то связи и развитие познающего мышления, отражая объективные связи и развитие, подчиняются своим специфическим гносеологическим и логическим принципам. Записывайте без ошибок: гно-се-о-ло-гическим.

Петя (углубленно): «На холмах Грузии лежит ночная мгла…»

Мирон: Если стихи не твои, тогда чьи? Почерк-то в самом деле не твой…

Петя: В студии один мужик дал почитать.

Мирон (пристально вглядываясь в Петю): Что, умный мужик?

Петя: Умный.

Мирон: А фамилия у него какая?

Петя: Зыков.

Мирон: Фамилия не еврейская. Дай-ка полюбопытствовать, о чем твой умный не-еврей пишет.

Забирает у Пети часть листов.

Петя: «В глуши, во мраке заточенья тянулись тихо дни мои…».

Вася: И я тоже хочу почитать.

Петя: Тебе-то зачем, Вась?

Вася: Хочу.

Петя не глядя протягивает Васе листы, но их с верхнего ряда перехватывает Перепелкин.

Перепелкин: Меня поэзия с детского сада интересовала.

Мирон: С горшка, что ль, Перепелкин?

Перепелкин: Да, представь себе, с горшка. А ты на горшке никогда не сидел, скажешь? Ты, Мирон, какой-то циник, как я погляжу. А ведь поэзия, это высочайшее из искусств, такое же высочайшее, как танцы народов Севера.

Вася: Еще раз чужое возьмешь, Перепелкин, в морду получишь.

Голова Перепелкина исчезает на верхнем ряду.

Петя (Перепелкину): Вернуть не забудь, юродивый. (Васе). Возьми другие, у меня целая пачка.

Протягивает Васе новые листы. Вася секунд двадцать читает, но потом останавливается и морщится.

Вася: Без ста грамм не понять.

Петя: «Душе настало пробужденье. И вот опять явилась ты…».

Мирон: Слушай, Петь, ты сам-то эти стихи читал?

Петя: Так, просмотрел кое-какие. Сначала хочу понять, чем стихотворение «На холмах Грузии…» лучше, чем «Я помню чудное мгновенье…».

Лектор: Предмет исследования диалектики как логики — творчески познающее мышление, в его поисковой деятельности и развитии через преодоление постоянно возникающих противоречий, его логические структуры и соотношения их элементов…

Мирон (возвращая листки Пете): На, возьми, не буду я их читать.

Петя: Чего так?

Мирон: Не понравились.

Петя: Ты же в людях разбираешься, Мирон, а не в поэзии.  

Мирон: В чем надо, в том и разбираюсь. Твой Зыков — дурак, нарывается на неприятности.

Петя: На какие еще неприятности?

Мирон: По партийно-профсоюзной линии…  

Сверху мигом свешивается голова Перепелкина.

Перепелкин: Кто упомянул профсоюзную линию? Профсоюзами я тоже с горшка интересуюсь.

Мирон (Перепелкину): Скройся, клоун. (Пете). Всегда нужно помнить: когда ты кого-нибудь обгадишь, то и тебя в ответ обгадить могут.

Петя: При чем здесь обгадить? Просто некоторые стихи сатирические. Понимаешь, в поэзии нужно ловить артикуляцию, неуловимые движения воздуха и душевных состояний, а не семантику.  

Мирон: Вот про семантику не нужно. Про семантику я очень хорошо понимаю.

Вася: Вы об чем, не пойму?

Петя (Мирону). Как знаешь… «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты…»

Лектор (никак не уймется): Одной из характерных особенностей диалектики как логики является то, что она исследует переходы от одной системы знаний к другой, более высокой. При этом неизбежно выявляются диалектические противоречия как в самом объекте познаний, так и противоречия взаимодействия…

Петя (углубленно): «На холмах Грузии лежит ночная мгла».

Лектор: …субъекта и объекта познания, а также противоречия в самом объекте познаний.

Петя: «Шумит Арагва предо мною». Почему не Арагви?

Вася: Точно Арагви. Ресторан такой есть.

Лектор: Допуская определенную типологию разрешения противоречий, диалектика как логика не определяет однозначно результат разрешения…

Петя: «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты…». «На холмах Грузии лежит ночная мгла…». Хоть убей, не понимаю, чем одно лучше другого. А ведь Зыков говорил: первое — дерьмо, второе — шедевр.  

Лектор: Обладая принципиально иной мерой формализации… (Наконец-то обращает внимание на Петю). Эй, студент на третьем сверху ряду…

Петя, не слыша, продолжает декламировать все громче и громче.

Студент на третьем сверху ряду… Вы, вы, с забинтованной рукой…

Петя не слышит. Вася толкает его в живот локтем, после чего Петя вскакивает и незряче озирается вокруг.  

Петя: А… Что случилось?

Лектор: Ничего не случилось. Если вам, студент, не интересна проблематика диалектического материализма…

Петя (как можно убедительней): Что вы, очень!

Аудитория прыскает в кулачок.

Лектор (заканчивает): …тогда, пожалуйста, выйдите вон.

Петя берет дипломат и без лишних пререканий покидает аудиторию. При этом его губы продолжают беззвучно шевелиться.