Сцена 9

Наутро Кеша выглядывает из палатки. После вчерашних трудов праведных Кешино молодое тело продолжает гудеть и отзываться напряжением, как трансформаторная будка. Подняв голову, он оценивает обстановку. Дядя беседует у костра с хлопочущим Иваном Алексеевичем, а больше никто не проснулся — молчуновская палатка наглухо задраена. Неподалеку от берега — в том месте, куда снесло течением выброшенные Молчуном стерляжьи внутренности — вьются жадные и крикливые чайки. Время от времени то одна, то другая из стаи пикирует вниз, чтобы ухватить последние из оставшихся нерастащенными кусков.

Дядя: Как жизнь, Иннокентий? Нет, ну ты скажи, какой вчера жор был! Это же всем жорам жор! Как она только так жрать может и не подавиться! Говорил же я тебе, наловимся на Бармагыче до отвала. Не знаю теперь, как рыбу увезем — машина-то не резиновая.

Иван Алексеевич: Позавтракайте, Кеша.

Протягивает Кеше тарелку с жареной стерлядью, однако выползший из палатки Кеша смотрит на тарелку отчего-то неприязненно.

Кеша: Спасибо, аппетита чего-то нет. Нагуляю — тогда обязательно.

Дядя: Вот и у меня аппетита нет. Не в мои профессорские годы по ночному лесу шастать, тяжести перетаскивать… а вот на Большой Залупони еще не такие мешки с рыбой таскал, и ничего, аппетита только прибавлялось. Но и Бармагыч, конечно, замечательное озеро. Не ожидал, признаюсь, не ожидал такого рыбоизобилия. Частенько теперь вспоминать буду… А кто это к нам, скажите на милость, пожаловал?

Последняя фраза относится к моторке — первой, кроме их «Брахмапутры», замеченной на Бармагыче. Моторка маневрирует между островами, однако общее направление движения к обжитому берегу не оставляет сомнений. Вскоре становится возможным различить, что в моторке находятся двое: одна большая фигура в плаще и другая фигура в плащике поменьше, вроде как детская. Моторка огибает соседний остров и окончательно разворачивает нос в их сторону. Приближается и втыкается носом в берег. Из моторки на прибрежный песочек спрыгивают двое, взрослый и ребенок. Взрослый в официальном сером плаще, без каких-либо опознавательных знаков. Покрой плаща не оставляет тем не менее никаких надежд относительно принадлежности его владельца Рыбнадзору — грозе водных пространств России. Ребенок лет семи-восьми в плащике того же официального серого цвета, только размером поменьше: надо думать, рыбинспекторский сынишка, которого заботливый отец сызмальства обучает профессиональным премудростям. Когда-нибудь семейному бизнесу предстоит продолжиться, перейдя из слабеющих старческих рук в более молодые и цепкие.

Рыбинспектор (весело): Здравствуйте, бармагычская рыбинспекция. (Сыну). Мотай на ус, Валерик. Мотай на ус и запоминай: у дядечек две лодки. Точнее, одна весельная лодка и один катер…

Дядя: Здравствуйте.

Рыбинспектор (с удовольствием продолжает): …причем с мотором повышенной мощности. Разрешение на рыбную ловлю имеется? Рыбалка у нас на Бармагыче платная.

Дядя (без выдумки): Мы не знали. Откуда же нам знать было? Щитов по дороге не стояло.

Рыбинспектор: Дорожные щиты сорвали проезжающие туристы. Делать людям нечего, как только щиты с информацией о заповедной зоне срывать. Значится так — одна лодка, один катер и три палатки. Вы на сколько дней приехали?

Дядя: Не решили еще… Денька на два точно.

Рыбинспектор: Валерик, как думаешь, сколько мы с дяденек-рыболовов за лицензию возьмем? (Не дожидаясь ответа Валерика). А возьмем мы полтыщи рубликов.

Дядя: Как скажете.

Рыбинспектор (принимая купюры): Рыба-то не надоедает? А то она у нас на Бармагыче общительная, иногда даже чересчур. От некоторых жалобы поступают.

Дядя: Да нет вроде.

Рыбинспектор (Валерику): Смотри, Валерик, дяди-рыболовы хотят нас уверить, что не вступали с рыбой в контакт. И это-то при их катере и запрещенных способах ловли, которыми они наверняка пользуются.

Юный помощник рыбинспекции шепчет папе на ушко.

Иди, не стесняйся, сходи в кустики.

Ребенок взбирается на косогор и отправляется в ближайшие к молчуновской палатке кустики. Из палатки просовывается, расстегивая молнию, рука, и наружу вылезает осовелый после неспокойного сна хозяин палатки. Некоторое время он молча рассматривает зашедшего в кустики ребенка, после чего решительно направляется в сторону рыбинспектора.

Здравствуйте, бармагычская рыбинспекция (вторично представляется рыбинспектор, мигом соображая, кто в компании главный).

Молчун: Ну?

Рыбинспектор: Заехал поставить на учет и предупредить, чтобы с рыбой поосторожней.

Молчун: В смысле?

Рыбинспектор: Жор у нее начался, вчера вечером. А когда на Бармагыче жор, находиться на озере нежелательно. Рыба шалеет, покалечить может (добавляет он, видимо, не вполне владея наукой склонений и спряжений). Дурная, одним словом, делается.  

Молчун: Да и черт с ней, пусть делается.

Рыбинспектор: У вас ружья есть?

Молчун: Нету.

Рыбинспектор: А динамит?

Становится понятным, куда гнет рыбинспектор. Однако Молчун на примитивную рыбинспекторскую уловку попадаться не желает.

Молчун: Ни ружей, ни динамита у нас нет. Только удочки и спиннинги.

Рыбинспектор: Ну и напрасно. Ружья еще куда ни шло, но надежней всего динамит. Десятка толовых шашек достаточно. Кинешь, и сразу брюхом кверху всплывает, сколько бы не выделывалась. А выделываться обязательно начнет, можете поверить на слово — жор у нее начался… жор, понимаете? Может, скажете, сколько динамита прихватили? Я бы прикинул, достаточно ли на первое время.  

Молчун: Не надо.

Рыбинспектор (наклоняясь к вернувшемуся сынишке): Смотри, Валерик. Дяденьки-рыболовы считают, что я им сказки рассказываю. Не хотят честно признаться, что у них подводные ружья и динамит имеются. Ну, им виднее… Не обыскивать же палатки, да и не имеем мы права на обыск. Хочешь как лучше, а тебе же не верят… Ладно, садись в лодку, Валерик, поедем на другой стороне посмотрим, может, еще каких бедолаг надоумим… Пособлю, конечно, по возможности (добавляет рыбинспектор, поворачиваясь к Молчуну). Раз официальную лицензию приобрели, не имею права не пособить. И все-таки советую быть с рыбой поосторожней. Дурная она, рыба на Бармагыче, совсем обнаглевшая… А с динамитом все равно надежней… Эх-ма!

Лезет со своим чадом в моторку.

Вы подумайте насчет динамита. Если у вас нет, могу привезти. Дешевле, чем у меня, в районе нигде не купите. Доставка бесплатно, а динамит качественный, только со склада. Необходимая вещь!

Рыбинспекторское судно отъезжает.

Молчун: Ну ни хрена себе! Они в своей рыбинспекции еще и динамитом приторговывают… Вы сколько ему дали, Владимир Федосеевич?

Дядя: Пятьсот рублей.

Молчун: Много. Трехсот хватило бы за глаза. Ладно, чего уж теперь. С меня причитается.

Дядя: Забудь, Витенька.

Они стоят на косогоре и наблюдают, как моторка отдаляется, отдаляется и, наконец, полностью сливается с горизонтом. Из молчуновской палатки вылезает и, приветно всем кивая, сбегает по косогору с полотенцем на плече Настенька. Уже привычно разоблачившись и выставив на всеобщее обозрение молодые упругие ягодицы, она бросается в бармагычские воды для утреннего омовения. Там Настенька начинает барахтаться и бултыхаться, не забывая при этом принимать наиболее выигрышные и эстетически привлекательные, с ее точки зрения, позы: поводить руками с переходом на плечи, как поводят балерины в танце маленьких лебедей, высовывать из воды стройную ногу с предельно оттянутыми вперед пальцами и плавно изгибать позвоночник. Лицезреть Настенькины ягодицы рыболовная компания может на этот раз в полном составе. Кеша косится на остальных, и к величайшему стыду своему видит, что на других настенькино купание не производит столь же отрадного впечатления, что на него. Молчун продолжает вглядываться за горизонт, где растворился в водной глади рыбинспектор с Валериком. Ну Молчун ладно, для него Настенькины ягодицы не могут быть новостью, но остальные тоже не реагируют. Иван Алексеевич занимается костром, а дядя прихлебывает костровой чай, как будто это не перед ним в каких-то двадцати метрах плещется полуобнаженная девица. Видя такое равнодушие, Кеша тоже остается равнодушным и незаинтересованным, что дается ему с превеликим трудом.

Настенька: Ай!

Внезапно что-то происходит. Девушка, только что безмятежно плескавшаяся, выбегает из воды с каким-то неженским визгом, зачем-то держась ладонями за задницу. Не понимая, что случилось и откуда исходит опасность, мужчины сбегают с косогора и несколько оторопело наблюдают, как Настенька, подвывая, ложится на живот. Только тогда они замечают глубокую кровоточащую царапину, проходящую от бедра и ниже.  

Молчун: Поцарапалась? Обо что это ты? Дно вроде бы песчаное. Коряг поблизости нет.

Негодующий визг служит ему ответом. По мнению Настеньки, ее поцарапала громадная зловредная рыба, причем поцарапала намеренно. Мужчины собираются над раной, рассматривая ее и обдумывая положение.

Дядя: Нужно йодом залить.

Иван Алексеевич мчится на худосочных ножках за йодом и бинтом.

Молчун: Неплохо бы промыть.

Следует новый взвизг, извещающий окружающих о том, что рана уже промыта.

Иван Алексеевич: Давайте, я перебинтую.

При этих словах Настенька вскакивает и, продолжая рыдать, убегает в палатку — видно, от проснувшегося стыда за поцарапанное место. За девушкой, с бинтом и баночкой йода, плетется не обрадованный Молчун.

Дядя: Обо что это она? Не могла же ее рыбина поцарапать, в самом деле?

Иван Алексеевич: Не знаю, Владимир Федосеевич, но по-моему, что-то в самом деле у ее ног плесканулось. Может, бывают какие хищные рыбы, которые на людей нападают?

Дядя: Да нет, не может такой рыбы на Бармагыче быть. Даже гигантский сом на человека не нападет, только если на утопленника. Не акулы же в Бармагыче водятся?! Все-таки Настенька о корягу поцарапалась.

В этот момент в Кешу закрадывается неопределенно-смутное подозрение. Сам не зная, зачем это делает, Кеша идет к палаткам, берет спинниг и возвращается на бережок. Закидывает блесну на то место, где только что купалась Настенька, и плавно ведет блесной. Немедленно следует удар. Удилище выгибается, точно как выгибалось всю вторую половину вчерашнего дня. Через полминуты на берег извлекается еще одна, типового размера, стерлядь. Дядя с Иваном Алексеевичем наблюдают за таинственным Кешиным экспериментом не по рыбацкому обыкновению молча, не выражая никакого восторга либо деловитой озабоченности, как обычно поступают свидетели поимки крупной рыбьей особи.

Молчун: А ну-ка, дай ее сюда!

Молчун, возвратившийся на берег после оказания первой медицинской помощи, освобождает Кешину стерлядь от блесны, поднимает рыбу за хвост, мощно раскручивает над головой, как раскручивает свой снаряд метатель молота, и закидывает обратно в Бармагыч.

Тебе что, вчерашней рыбы мало? А если рыбнадзор вернется?

Однако все понимают, что дело не только в том, что рыбы наловлено уже достаточно, и не в том, что рыбинспектор может в любую минуту приплыть за прибавкой, а в чем-то другом, невысказанном, но витающем в воздухе, в зеркальной поверхности Бармагыча и застывших на островках соснах, а также ненормально голубом небе, охватывающем Бармагыч с островами.

Дядя: Так ты считаешь, Настеньку в самом деле стерлядь поцарапала?

Молчун: Я, блин, считаю…

Не успевает Молчун толком выматериться, как взоры присутствующих обращаются на воду, куда секунду назад тяжело плюхнулась выброшенная Молчуном стерлядь. На месте разошедшихся брызг виднеется острая стерляжья морда, высунутая из воды почти наполовину. Стерлядь не спешит уплывать в родную пучину, а кажется, не без изумления осматривает рыболовов, осмелившихся сначала поймать ее, а затем пренебречь деликатесным мясом. Высунувшееся из воды деликатесное создание изучает людей на берегу. В этой стерляжьей голове и осмысленном взгляде круглых лишенных век рыбьих глаз чувствуется что-то жуткое, поражающее прежде всего неестественностью происходящего.

Прочь! Проваливай отсюда!

Молчун кидает в стерлядь камнем. Камень булькает рядом со стерляжьей головой. Рыба, совершенно не испугавшись, неторопливо поворачивается бугристой спиной к берегу и подныривает.  

Иван Алексеевич: Ничего не понимаю.

Дядя: Смотри, Молчун, смотри!

Дядя указывает на воду. Глубина в метр-полтора начинается у места стоянки прямо от берега. Вода в Бармагыче чистая — можно сказать, кристально чистая, — а дно песчаное. На фоне песчаного дна, где обычно резвятся мальки толщиной с мизинец, теперь проносятся тени толстенных остроносых рыбин, еще более увеличиваемые преломлением солнечных лучей сквозь воду. Бармагыч буквально кишит стерлядью, полностью заслоняющей его светлое песчаное дно. Рыбу действительно можно загребать голыми руками, хотя никто из ошеломленных рыболовов, наблюдающих эту картину, подобного намерения отчего-то не выказывает.

Молчун: Черт!

Дядя: Знаешь, Иннокентий, пока жор не кончился, лучше бы тебе не купаться. Никому лучше не купаться. Настеньку, похоже, и в самом деле стерлядь поцарапала. Спиннинговать, пожалуй, тоже не стоит. Молчун прав: нам и засоленную рыбу вывезти сложно будет.

Дядя совещается с Молчуном по поводу того, просолилась ли рыба, но Кеша понимает, что совещаются они более для отвода глаз и собственного успокоения. Обилие стерляди на Бармагыче нельзя объяснить жором, даже таким, который случается раз в тысячу лет. Рыбинспектор недаром предупреждал: рыба на Бармагыче сдурела.