Сцена 5

На следующий день. Кабинет Маркса. Хозяин кабинета, после проведенной за письменным столом ночи, спит на диване. В дверь заглядывает Хелен.

Хелен: Господин Маркс, вы еще спите?

Маркс ворочается на диване.

Принести завтрак?

Маркс: Как там Женни и дети?

Хелен: Все, кроме Муша, неважно себя чувствуют. Позавтракали и теперь отдыхают…

Маркс: Подойди сюда, Хелен.

Хелен подходит. Маркс нежно обхватывает ее за плечи и заваливает на диван.

Хелен: Господин Маркс, господин Маркс, что вы делаете?.. Карл…  

Маркс: Молчи, молчи…

Хелен: Сюда могут зайти в любую минуту.

Маркс: Ерунда, никто сюда не зайдет.

Хелен: Подумайте о своей жене, господин Маркс. Она прекрасная женщина…

Маркс: Я бы о ней подумал, да эта прекрасная женщина постоянно беременна, чтобы о ней постоянно думать. Это, в конце концов, надоедает.

Слышны чьи-то приближающиеся шаги. Хелен вырывается из объятий Маркса и отскакивает в сторону. Входит заплаканная Женни.

Женни: Карл, Карл!

Бросается к мужу.

Маркс: Что случилось, дорогая?

Женни: Я не могу ни заснуть, ни нянчиться с детьми. Он должен был возвратиться несколько часов назад, но его до сих пор… Боже, Карл, он уже никогда не вернется, мы убили этого безвинного мальчика!

Прячется на груди у мужа — единственном своем прибежище.

Маркс (догадливо): Так ты беспокоишься о Конраде, дорогая, вот в чем дело!  

Хелен: Судно могло задержаться из-за непогоды.

Маркс: И наверняка задержалось. В противном случае какие-либо известия о дуэли у нас уже были.

Женни: Лишь бы Конрад остался жив! (Обращая заплаканное лицо к небесам). Сохрани, Господи, жизнь этого юноши. Я не смогу выдержать еэтот груз на совести своего безрассудного мужа.

Маркс: Да жив он, жив… успокойся, дорогая.

Женни: Ты не можешь знать это наверняка, Карл, не упокаивай меня понапрасну… (Продолжает). Господь милосердный, не дай ему погибнуть.

Шепчет слова молитвы. Обхватывает мужа за шею и затихает.

Хелен: Принести завтрак, господин Маркс?

Маркс: Конечно, Хелен.

Хелен: Это последний завтрак, господин Маркс. В долг нам уже никто не поставляет, а домовладелица грозит выселением.

Маркс: Как-нибудь обойдется, Хелен. Не позднее, чем через неделю, получим деньги от Энгельса.

Хелен: Хорошо, если так, господин Маркс.

Уходит.

Женни (отрывая лицо от груди мужа, чтобы взглянуть ему в глаза): Ты думаешь, он жив, дорогой?

Маркс: Кто, Энгельс?

Женни: Конрад.

Маркс: Ах, ты по-прежнему о Конраде? Я же сказал тебе, Конрад жив… Вчера, чтобы тебя не мучили напрасные опасения, я заходил к прорицательнице. Она сообщила совершенно утвердительно, что Конрад останется жив.

Женни: Дай-то Господи…

Утирает слезы. Входит бледная Хелен.

Маркс: А где мой завтрак?

Хелен хочет что-то сказать, но не успевает. Следом за ней, отодвигая служанку плечом, появляется торжествующий Бартелеми.

Бартелеми (загробным голосом): Мальчишка, как я и обещал, получил пулю в голову. Было ясно с самого начала.

Оглядывает искаженные горем лица. Довольный произведенным эффектом, исчезает. Общее похоронное молчание.

Женни: За что, Господи?..

Бьется на диване в истерике.

Маркс (бормочет): Проклятая цыганка! И она еще просила пол-шилинга…

Хелен: Госпожа Маркс, прекратите плакать, вам еще кормить малышку, а слезы плохо сказываются на молоке. У вас и без того на сосках трещины.

Громкий стук во входную дверь.

Маркс: Хелен, откройте. Это может быть посыльный из «Обозрения». А если пришли рабочие из Союза Коммунистов, которым я обещал прочитать лекцию на тему «В чем особенность политической физиономии буржуазии?», скажите, что лекция из-за непомерной занятости лектора переносится на следующую неделю.  

Хелен уходит открывать.

Женни (сквозь рыдания): Говорят, беда никогда не приходит одна.

Действительно, Хелен возвращается вместе с решительно настроенной домовладелицей, которая тянет за руку судебного пристава.

Домовладелица (тыча пальцем): Вот он, этот мистер Маркс, который задолжал мне целых 5 фунтов стерлингов! Подумать только, целых 5 фунтов стерлингов! 5 фунтов стерлингов! Какой-то Карл Маркс!

Пристав делает два шага вперед.

Пристав: Мистер Карл Маркс?

Маркс: К вашим услугам.

Пристав: Вы признаете долг в 5 фунтов стерлингов перед этой женщиной?

Маркс: Ну… в общем…

Пристав: Тогда потрудитесь погасить его. Если не погасите, ваше имущество будет описано, а вас с семьей полагается выселить из квартиры. Таковы английские законы.

Маркс: Позвольте, но я должен платить через месяц…

Домовладелица: Ничего не знаю, ничего не знаю.

Маркс: За зиму мы заплатили более 250 рейхсталлеров. Это удивительно, в конце концов…

Домовладелица (чувствуя, что побеждает): Ничего не знаю, ничего не знаю, только хочу получить 5 фунтов стерлингов не сходя с этого места.

Женни: Вы не можете… не имеете права… у меня маленькие дети…

Пристав (смущенно откашливаясь): Мне очень жаль, миссис, но закон о выселении в случае неуплаты применяется вне зависимости от младенцев. Хочу сказать, ко всем без исключения.   

Маркс: Соблаговолите обождать до получения мной необходимой суммы.

Пристав: По усмотрению собственника, мистер Маркс. А собственник, как я погляжу, ждать не намерен.

Домовладелица: Не намерена, не намерена…

Пристав: …поэтому отсрочки не будет.

Домовладелица: Да что с ним разговаривать, господин пристав, поскорей описывайте имущество, покуда этот немецкий бездельник не сбежал куда-нибудь со своим барахлом.

Пристав (в дверь): Робинс, приступайте…

Заходит один из помощников пристава, с блокнотом, в котором начинает составлять опись. Из другой комнаты слышится голос:

Голос: Детскую кроватку в список включать?

Пристав: Разумеется.

Слышится возня и детский плач. Женни, вскрикнув от ужаса, убегает. За ней устремляется Хелен. В кабинет заходит — со своей измерительной линейкой, разумеется, — удивленный суетой Пфендер.

Пфендер: Что такое? Кто эти люди, господин Маркс? (Приставу). Кто вы такие, позвольте узнать?  

Пристав: А кто вы такой, позвольте узнать?

Пфендер (оторопев): Я?.. Но позвольте… Я — дипломированный френолог Карл Пфендер, к вашим услугам.

Пристав: Это имущество (кивает на линейку) принадлежит мистеру Карлу Марксу?

Пфендер (испуганно и вместе с тем гордо): Вы ошибаетесь, это университетская собственность.

Пристав (помощнику): Линейку в опись не включайте.

Теряет к Пфендеру интерес.

Пфендер: Вероятно, мне лучше зайти в следующий раз… Мы, люди науки, недолюбливаем официальные мероприятия…

Пятясь, исчезает.  

Пристав: Итак, мистер Карл Маркс, ваше имущество описано. До погашения долга вы теряете право распоряжаться им любым юридическим образом. Если долг не будет погашен до завтрашнего полудня, ваше имущество будет продано. Вы с домочадцами подлежите принудительному выселению.

Маркс: Куда же мне прикажете деться?

Пристав: Уж этого не могу знать, мистер. Обратитесь к друзьям. У вас же есть в Англии какие-нибудь друзья?  

Маркс: И все же. Не соблаговолит ли английское правительство остановить юридический произвол, дождавшись, пока я не получу гонорар из Нью-Йорка?

Пристав: До Нью-Йорка путь неблизкий, мистер Маркс.

Маркс: Не при современных средствах сообщения! Также я ожидаю посылки из Манчестера, что географически значительно ближе.

Домовладелица: Нет, нет, господин пристав, не слушайте его! Меня этими россказнями не проймешь. Никакого Манчестера! Раньше надо было платить, мистер Маркс, когда условливались. (Приставу, жалобным голосом). А то, господин пристав,  они меня на порог моего же дома пускать перестали!

В кабинете появляется Конрад, с забинтованной головой. Он скромно становится в уголке, пытаясь уяснить, что за очередное несчастье приключилось с лидером немецкой эмиграции.

Пристав: Ничем не могу помочь, мистер Маркс. Английский закон стоит на страже собственности английских граждан.

Маркс (вспыхивая): Любой закон, да будет вам известно, вытекает из грубой силы, которой завоеватели придают в ходе истории некоторую общественную устойчивость. По мере того, как законодательство разрастается в сложное, обширное целое, выступает необходимость в новом общественном разделении труда: образуется сословие профессиональных правоведов, затем судебных приставов, к числу которых принадлежите и вы, уважаемый судебный пристав, а вместе со всеми вами наука права. Постепенно люди забывают о происхождении своего права из экономических условий жизни, подобно тому, как забыли о своем собственном происхождении из животного царства. Однако забывчивость не отменяет экономических условий жизни, которые требуют настоятельного соблюдения естественного права каждого человека, выражающегося в еде и жилье. (Озлобленно). Поэтому я спрашиваю вас, представителя английского закона, какого черта вы пытаетесь лишить меня и мою семью крыши над головой, необходимой нам не меньше, чем любому другому человеку?

Пристав: Ругань не поможет, мистер Карл Маркс, я всего лишь судебный пристав. К тому же при исполнении… Всего вам хорошего. До завтра… если, конечно, вы не предъявите этой бедной женщине 5 фунтов стерлингов, которые задолжали.  

Удаляется вместе с осчастливленной домохозяйкой.

Маркс (Конраду): Полицейские всего мира одинаковы! Сначала они ведут себя вежливо, но как только наступает черед вышвыривать тебя вместе с малыми детьми — все равно, из дома ли, из страны, – внешний лоск спадает с них, как яблочная кожура, и они мигом превращаются в тех, кем являются на самом деле: цепных псов капитализма.

Замечает забинтованную голову Конрада.

Что у тебя с головой?

Конрад (застенчиво): Пуля попала…

Маркс: Пуля? (Пристально смотрит на Конрада, потом вспоминает и кричит). Женни! Хелен! Идите скорей сюда, Конрад вернулся.  

В кабинет вбегают Женни и Хелен.

Женни: Живой, живой… Мы с Карлом так переживали…

Все толпятся вокруг Конрада, обнимая его.

Конрад: Ничего… это все пустяки…

Хелен: Рана не опасная? Не перебинтовать ли ее как следует? Я умею бинтовать раны.  

Конрад: Нет, пока не стоит. Пуля прошла по касательной, незначительно повредив кожу на виске…

Действительно, повязка почти белоснежная, только на виске маленькое красное пятнышко.

Маркс: Почему, Конрад, ты не застрелил этого четырежды рогатого индюка Виллиха?

Конрад (застенчиво): Я не успел, гражданин Маркс. Он выстрелил первым, и пуля попала мне в голову. Я потерял сознание и упал. Виллих с Бартелеми решили, что я убит, и поспешили убраться из Антверпена, чтобы не привлекать внимания местных властей. Мой секундант, которого Бартелеми определил мне в Антверпене, оказался на удивление деловым и добросердечным малым. Он привел меня в сознание при помощи нюхательной соли, умыл, перевязал и посадил на то же судно, на котором возвращались Виллих с Бартелеми. Мне стоило большого труда не попасться им на глаза — я опасался, что при виде моего ожившего трупа они так перепугаются, что выпрыгнут за борт. Однако обошлось. Судно благополучно причалило, и вот я тут.

Женни (обращая взгляд в небеса): Спасибо тебе, Господи.

Конрад: Однако, что здесь происходит?

Все вспоминают, и радость улетучивается.

Маркс (неохотно): Домовладелица, утверждая, что я недоплатил ей несколько фунтов стерлингов, вызвала судебного пристава. Имущество описано, и если до завтрашнего дня деньги не отыщутся, меня с семьей выкинут на улицу.

Конрад: Они не посмеют!

Маркс: Ну почему же не посмеют? Немецкое правительство посмело, французское правительство посмело, и бельгийское правительство тоже посмело. Учитывая врожденную английскую заносчивость, усиленную ростом национального самосознания в последнее время, многоуважаемое английское правительство еще как посмеет, тем более что выкидывать придется даже не из страны, а всего-навсего из гостиницы!  

Конрад: Но ведь надо же что-то делать, что-то срочно предпринимать!

Маркс: Занимать деньги, паковать вещи и подыскивать еще более дешевую квартиру в еще более нездоровом районе, чем этот. (Женни). Вы с Хелен начинайте паковаться уже сейчас, пока не стемнело.

Конрад: Но деньги?! У кого вы сможете занять такую огромную сумму?

Маркс: Даже не знаю, но времени в обрез. Пройдусь по друзьям-эмигрантам. Хотя большинство из них давно на мели, может, кто-нибудь расщедрится на фунт-другой ради попавшего в беду вожака.

Надевает сюртук и цилиндр. Берет в руки трость.

Сегодня они хотели убить моего секретаря и выкидывают меня из дома, а что будет завтра? Как меня достала эта обывательская суета, забота о каждодневном пропитании, подножки политических противников и правительств, когда моим единственным занятием должна быть научная и просветительская деятельность.

Направляется к двери.

Конрад: Постойте, гражданин Маркс, я с вами!

Уходят вместе. В кабинете остаются Женни и Хелен. Некоторое время они пытаются заниматься хозяйством, а потом Женни говорит:  

Женни: Как я рада, что Конрад остался жив! Хоть какое-то светлое пятно в нескончаемой череде несчастий, обрушившихся на нас с мужем за последние несколько лет.  

Хелен: Надеюсь, господину Марксу удастся занять 5 фунтов стерлингов. Иначе станет совсем худо.

Женни: Скорей бы получить что-нибудь от Фредерика. Нам так нужны деньги.

Хелен: Да уж, господин Энгельс — единомышленник, приятный во всех отношениях. Как он поживает, кстати?

Женни: Фредерик? Устроился младшим компаньоном в семейную фирму отца «Эрмен энд Энгельс», манчестерский филиал.

Хелен: Господин Энгельс теперь хлопковый барон?

Женни: Можно сказать и так.

Хелен: И ваш муж не проклял подлого мануфактурщика во веки веков?

Женни: Зачем проклинать, если касса семейной фирмы используется во благо грядущей пролетарской революции? Карл не такой сумасшедший, как может показаться со стороны. Если бы ты, Хелен, видела Карла раньше, когда я только с ним познакомилась. Что это был за непримиримый, безудержный человек! Едва я услышала политические выступления своего будущего мужа, как не смогла думать ни об одном мужчине, кроме него. Мне было все равно, какого он происхождения, о чем говорит, но непередаваемый тембр этого голоса, этот облик человека, презревшего людские условности и перекраивающего теперь человеческую историю своими руками…

Сморкается в платочек.

Ты меня понимаешь, Хелен?  

Хелен: Я замечаю, что участники Союза коммунистов, посещающие господина Маркса на дому, без ума от своего вожака.

Женни: А другие — те, которые воздерживаются от визитов, – ненавидят Карла настолько, что готовы уничтожить любым подходящим способом.

Хелен: Великий человек!

Женни: Бедная моя головушка!

От дверей слышится многоголосый шум и топот ног. Несколько мужчин вносят тело Конрада. Маркс указывает, куда нести и где положить.

Маркс: Сюда, сюда кладите…  

Женни: Что? Что такое?

Хелен: Господи Иисусе, что произошло?  

Маркс: Упал с подножки кэба и стукнулся головой о землю. Сюда кладите, вам говорят…

Повязка на голове Конрада вся в крови. Женни, сдерживая крик отчаяния, зажимает рот ладонями. Выбегает из комнаты, лишь бы не видеть этого печального зрелища. Хелен берет полотенце, смачивает его в кувшине и обтирает Конраду лицо.

Мужчина (один из тех, кто помогал нести тело Конрада): Так мы пойдем, мистер?

Пятится вместе с товарищами к двери. В кабинете остаются Хелен с окровавленным полотенцем, Конрад, продолжающий лежать неподвижно, и сосредоточенный угрюмый Маркс. Из детской доносится плач детей и успокаивающий их надорванный голос Женни. Все плохо…