Сцена 6

Как выясняется, может быть еще хуже… Где-то через полгода, новое пристанище семейства Марксов на Дин-стрит. Единственная комната на семью и обслугу. Дети Марксов играют в кубики. Хелен прибирается, а беременная Женни присела отдохнуть.

Хелен: Как себя чувствуете, госпожа Маркс?

Женни: Спасибо, Хелен, терпимо для моего положения…

Хелен: А когда вернется господин Маркс? Я хочу сказать, к какому часу разогревать обед?

Женни: Вероятно, к ужину. А что, у нас сегодня намечается обед?

Хелен: Мне удалось немного сэкономить на завтраке.

Женни: Хорошо, хорошо…

Молчание.

Хелен: Госпожа Маркс, хочу вас спросить…

Женни: Да, Хелен?

Хелен: А как вам нравится новый секретарь господина Маркса господин Пиппер?

Женни: Кажется, он нам не по карману, как, впрочем, любой другой секретарь. Но Карл категорически отказывается, чтобы его деловыми бумагами занималась я.

Хелен молчит.

А что ты думаешь о господине Пиппере?

Хелен: Мне он не нравится.

Женни: Вот как?

Молчание.

Хелен: Так вы точно хорошо себя чувствуете, госпожа Маркс? Не закутаться ли вам в шаль? Давайте я вам закутаю хотя бы ноги.

Женни: Спасибо, Хелен, мне хорошо…

Видно, как что-то ее тревожит.

Хелен…

Хелен: Да, госпожа?

Женни: А… как ты… себя чувствуешь?

Хелен молчит.

Что же ты молчишь? Думаешь, я не замечаю?

Хелен: Уже совсем заметно, да?

Женни: Совсем.

Хелен молчит, потупив голову.

Ты ведь никуда не выходишь, Хелен, если только в лавку за продуктами… и ночуешь всегда здесь.

Утирает слезы.

Как ты могла, Хелен, как ты могла (высказывает она, как видно, давно наболевшее)? Без тебя бы мы пропали, я знаю и признательна тебе за то, как ты заботишься обо мне и моих малютках, но… как ты могла, Хелен?

Хелен (потупясь): Простите меня, госпожа Маркс. Я не желала ничего дурного, но господин Маркс был очень настойчив. Я пыталась отказаться, но у меня не получилось. Я всего лишь слабая женщина, а господин Маркс такой степенный мужчина.

Тоже всхлипывает.

Простите меня, хозяйка.

Бросается перед сидящей Женни на колени.

Прости меня, Женни! Прости меня, пожалуйста, если сможешь.

Женни (гладя ее по волосам): Успокойся, Хелен, я все понимаю и постараюсь тебя простить. Для моего мужа нет на этом свете никаких преград… уж мне-то об этом хорошо известно.

Обнявшись, женщины плачут. К ним подбегает маленький Муш.

Муш: Мама! Хелен! Там кто-то стучит в дверь.

Только тогда женщины обращают внимание на стук. Хелен, утираясь передником, бежит отворять. На пороге булочник, уже другой. Впрочем, все булочники на одно лицо. Лицо булочника с Дин-стрит чуть более молодое и белобрысое, чем с Грейт-Уиндмилл-стрит. Булочник — он с корзиной, полной румяных батонов, которые лично разносит по клиентам — проходит в комнату и спрашивает обычное для всех булочников:

Булочник: Мистер Маркс дома? Я хотел бы получить с него за прошлую неделю...

Хелен: Господин Маркс отсутствует.

Булочник: …и за предыдущую тоже.

Хелен: Господин Маркс отсутствует, вам же сказано.

Булочник: Когда же я получу за прошлую и предыдущую недели?

Хелен: На следующей.

Булочник (замечая сидящую в кресле Женни): Надеюсь, миссис Маркс сможет мне заплатить, если мистера Маркса нету дома?

Женни (гордо): К сожалению, я только что потратила последние карманные сбережения на французскую шляпку…

Поднимается с кресла, и булочник видит, что она беременна.

Булочник: Ох! Зайду к мистеру Марксу на следующей неделе. Но пока вы, миссис Маркс, со мной не рассчитаетесь, уж извините покорно, ничего поставлять больше не буду… Я слышал, что беременным не нужно много еды.

В это время к нему подкрадывается Муш, выхватывает из корзины батон хлеба и недолго думая улепетывает вместе с похищенным батоном под кровать.

(Мушу, возмущенно). Отдай батон, у меня все подсчитано! Не тронусь с места, пока мне не возвратят мой батон.

Делает непроизвольное движение по направлению к кровати, из-под которой тут же раздается грандиозный детский рев.

(Женни). Миссис Маркс, заберите батон у своего…

Женни (хватаясь за живот и падая обратно в кресло): Хелен, по-моему, у меня начинаются схватки. Беги скорей за повитухой!  

Хелен: Придется обождать с родами, миссис Маркс. Этот добрый человек сказал, что пока не получит свой батон обратно, не двинется с места. Негоже производить на свет ребенка в присутствии булочника.

Женни: А мне все равно. Я начинаю рожать…

Накрывается шалью с головой. Стонет.

Булочник (бледнея): Я, пожалуй, пойду… тем более, что мистера Маркса все равно нет дома… А этот батон, ничего… Я включу его в текущий счет… Ничего, пусть мальчонка забавляется…

Выскакивает наружу. Рев из-под кровати моментально прекращается.

Хелен: Так мне бежать за повитухой, миссис Маркс? Не рановато ли вам, на седьмом-то месяце?

Женни (высовывая нос из-под шали): Что, уже можно не рожать? Ушел? А ведь, если бы одни роды на булочника не подействовали, пришлось бы рожать и тебе вдогонку. С двумя роженицами булочник точно бы не справился. Но тебе, из-за малого срока, пришлось бы намного тяжелей, чем мне.

Женщины весело хохочут. Впрочем, сразу после хохота Женни начинает по своему обыкновению плакать.

(О Муше, сквозь плач). Отними у него батон. Если он сожрет батон в одиночку, у ребенка начнутся желудочные колики.

Хелен: Сию минуту, госпожа Маркс.

Входят Маркс с новым секретарем Пиппером. Это молодой человек, с нарумяненным лицом и набриолиненными волосами, весьма высокого о себе мнения.

Маркс: Ну что были за дебаты! Все слушали, разинув рты, особенно когда я говорил о том, как цена товара определяется издержками производства таким образом, что периоды, в течение которых цена данного товара превышает издержки его производства, компенсируются периодами, в течение которых она падает ниже издержек его производства, и наоборот.

Пиппер: А я готовил бумаги для выступления господина Марк­са! Вместе с господином Марксом мы составляем прекрасный слаженный дуэт.

Женни: Рабочие поняли хоть слово из того, что ты им рассказывал, Карл?

Маркс: Понятия не имею. Зато как слушали! (Замечает заплаканное лицо Женни). У тебя все благополучно, дорогая?  

Женни: Да, Карл.

Маркс: А что Хелен приготовила мне на обед?

Хелен: Я не умею готовить из воздуха, господин Маркс. Еды вашим детям еле хватает, чтобы не умереть с голоду.

Маркс: Спасибо, хоть детей накормили.

Пиппер: Однако я не привык работать на голодный желудок! Когда меня нанимали на столь квалифицированную работу, мне обещали стол…

Хелен (ворчит): Вон он стоит, посреди комнаты, можете забирать.

Женни: Зато у нас сегодня свежий хлеб к ужину. Это Муш постарался!

Маркс: Иди ко мне, пострел… И вы тоже…

Ласкает детей.

Ничего, все образуется. Скоро обещался приехать Энгельс.

Веселый голос от дверей: Обещался? Да он уже приехал!

Это действительно Энгельс, усталый после дороги.

Маркс: Генерал, как я рад тебя видеть!

Женни: Фредерик!

Обнимаются.

Маркс: Проходи, садись, вот за этот стол! Хелен, вина господину Энгельсу, самого лучшего.

Хелен: Какого еще вина?

Энгельс привычно лезет в бумажник.

Энгельс: Мадеры. Принесите две бутылки мадеры, Хелен.

Хелен: Уже поздно.

Маркс: Пиппер сбегает. Пиппер, возьмите деньги и сбегайте за вином. Позволь, генерал, представить тебе моего нового секретаря Вильгельма Пиппера.

Пиппер с достоинством кланяется.

Что же вы, Пиппер? Берите деньги и бегите.

Пиппер: Понимаю, понимаю… Это же какая историческая встреча: Маркс, Энгельс и Пиппер. Будет о чем порассказать друг другу! Вы не представляете, господин Энгельс, какой колоссальный успех имела отредактированная мной публичная лекция господина Маркса. Творилось что-то невообразимое, будто Темза вышла из берегов…  

Маркс: Ступайте, ступайте, Пиппер, нам еще будет, что обсудить…

Пиппер берет деньги Энгельса и уходит.

Энгельс: Какой-то он странный…

Маркс: И похотливый к тому же. Боюсь, не оказался бы сифилитиком. Сказать по правде, этот парень, хотя я принял его недавно, уже начал действовать мне на нервы. Однако, наняв Пиппера на работу, не знаю теперь, как от него избавиться.  

Энгельс: А где твой прежний секретарь? Вы расстались?

При упоминании о прежнем секретаре у Маркса шевелится борода.

Маркс: Ни слова о Конраде! Меня, который относился к нему лучше, чем к родному сыну, который поручал ему самые щекотливые семейные дела, который его даже на дуэль вместо себя послал, доверив защиту самого святого, что только может быть у лидера эксплуатируемого сословия — честь городского пролетариата, он…

Энгельс: Ну-ну, Мавр, полегче… Все-таки это я рекомендовал Конрада тебе в помощники. Чем же столь ужасно провинился этот молодой человек?

Маркс: Ты не поверишь, генерал. Он позволил себе оскорбительно отозваться о моем труде «Великие мужи эмиграции».  

Энгельс: Вот как?

Маркс: Ему, видите ли, не понравилось, что я назвал Рудольфа Шрамма вульгарным, крикливым, несобранным карликом, чей жизненный девиз позаимствован из «Племянника Рамо»: «Лучше быть нахальным пустозвоном, чем вообще ничем».

Энгельс: Это его родной брат, кажется?

Маркс: Что с того? Я называю пустозвоном, кого и когда захочу.

Энгельс: Значит, Конрад обиделся за написанное о его брате в «Великих мужах эмиграции» и ушел от тебя?

Маркс: Еще чего! Он позволил себе заметить, что Рудольф вовсе не является карликом и что его рост больше моего на целый ноготь. После этого нахального заявления я вышвырнул его на улицу, как кутенка. Больше он не возвращался.

Пауза.

Энгельс: Кгм… Признайся, Мавр, ты немного перегнул палку.

Маркс открывает рот, чтобы высказать все, что думает по этому поводу, но его опережает Женни.

Женни: А как вы поживаете, Фредерик?

Энгельс: О, прекрасно. Хотя мой старикан и попытался ограничить хозяйственные траты сына какой-то смешной суммой, я не сдался. Завел себе гнедую кобылу и теперь часто выезжаю на охоту, вместе со сливками манчестерского общества. Если бы они только знали, на что тратятся деньги манчестерского филиала текстильной фирмы «Эрмен энд Энгельс», кто участвует в их охотничьих забавах. Между прочим, я довольно сносно научился управляться с лошадью. Если бы вы только видели, как я скачу в погоню за какой-нибудь английской лисицей, бок о бок с разгоряченными скачкой буржуа…

Маркс: А как та прекрасная ирландка, для свиданий с которой, я слышал, ты снял специальный домик?  

Энгельс (оглядываясь на Женни, которая при упоминании ирландки — прекрасной, однако низкого происхождения — презрительно поджимает губы): Увы, ничто человеческое мне не чуждо. (Осматривает скудную обстановку комнаты, в которой ютятся Марксы). Когда я вижу, как экономно вы обустроились, у меня начинаются угрызения совести. Конечно, кое-что я вытащил из кассы перед самым отъездом, пока остальные компаньоны отлучились по своим делам, но мало… теперь я вижу, что вытащил мало… К сожалению, моя кобыла оказалась не из самых дешевых, да и текущий год для хлопковых компаний складывается не самым удачным образом.

Передает Марксу сверток с деньгами.

Ничего, по возвращении в Манчестер обязательно что-нибудь придумаю. Не стоит унывать, Мавр. До мирового кризиса рукой подать, а уж там мировая революция установит новые общественные отношения…

Возвращается Пиппер с бутылками.

Пиппер: Господа, вы меня заждались, наверное? Только обо мне, наверное, и толковали?  

Женни: Карл, если ты намерен пропьянствовать всю ночь, то уже поздно. Мне пора укладывать детей.

Энгельс (поднимаясь): Вы совершенно правы, Женни. Мне бы тоже не мешало отдохнуть с дороги. А бутылки приберегите до завтра.

Женни: Одну я конфискую для детей. Буду давать им по чайной ложке в качестве укрепляющего.

Энгельс: Конечно, Женни, как я сразу об этом не подумал! Забирайте обе бутылки. Мы с Мавром всегда найдем, чем прочистить мозги.

Женни: Знаю, Фредерик.

Пиппер с неохотой передает бутылки Женни.

А где вы остановились?

Энгельс: Тут поблизости сносная гостиница. Но постарайтесь выспаться, потому что я разбужу вас ни свет ни заря. У меня к Мавру масса требующих безотлагательного решения деловых вопросов.

Обменивается с Марксом рукопожатием.

Пиппер: Как жаль, господин Энгельс, что мы с вами не успели пообщаться.

Энгельс (машет руками): Куда мне, куда мне… при моем-то военном образовании… Я уж как-нибудь общением с господином Марк­сом удовольствуюсь. (Марксу). Итак, до завтрашнего утра, Мавр!

Маркс: Жду тебя завтра, генерал.

Энгельс уходит. Женни, вытирая слезы, помогает Хелен укладывать детей. Потом они сами раздеваются и ложатся.

Женни: Дорогой, ты не собираешься работать сегодня ночью?

Маркс: Нет, я не очень хорошо себя чувствую после выступления.

Снимает штаны.

(Пипперу). А ты что, ложиться не думаешь?

Пиппер: Пойду лучше прогуляюсь. Говорят, что великие мысли приходят в головы великих людей после полуночи.

Поправляет прическу и исчезает в ночи, насвистывая.