7.

На следующее утро. Темный закуток американского представительства в Гондурасе. В углу отнятые у караибов ружья. Из мебели только топчан, на котором дрыхнет Портер. Он обходится без одеяла, потому что одеяло подстелил под себя распластавшийся на полу Дженнингс. Сначала слышится сдвоенный храп. Некоторое время спустя Портер ворочается и разлепляет веки. Храп становится одинарным. 

Портер: Где я?

Кряхтя, поднимается на ноги, но спотыкается о Дженнингса.

О, дьявол.

Дженнингс (проснувшись, сразу хватается за спрятанный под одеялом револьвер): А? Облава? Шерифы?

Портер: Дрыхните спокойно, полковник, до ближайшего американского шерифа тысяча полновесных миль.

Дженнингс опрокидывается обратно на жесткое ложе.

Дженнингс: Скажите одно, Билли… в Гондурасе принято опохмеляться? Если вы ответите отрицательно, моя вера в человечество рухнет.

Портер: Принято.

Дженнингс: В таком случае будь ты благословенна, цивилизованная страна Гондурас! Как только я окажусь в состоянии перебирать ногами в направлении ближайшей распивочной, последуйте за мной, Билли. Вы не прогадаете.

Оба мало-помалу принимают вертикальное положение и пытаются, насколько это возможно в данных затруднительных обстоятельствах, привести себя в порядок.

Портер: Хорошо запомнили вчерашний праздник, полковник?

Дженнингс: Смутно, как сквозь запотевшее стекло.

Портер: Я тоже.

Дженнингс: Вспоминаю, что было довольно шумно и весело.

Портер: Вы всех разогнали стрельбой. Побережье обезлюдело. 

Дженнингс: Разве оно не к лучшему? 

Портер (качая головой):  Боже мой, полковник, чем вы занимались на родине? От вас столько шума… 

Дженнингс: Грабил поезда.

Портер (оживляясь): Что вы сказали?

Дженнингс: Грабил поезда… Дело в том, старина Билли, что моя караковая кобылка обладает странной привычкой: при виде железнодорожного полотна ей отчего-то приходит в голову останавливаться поперек рельсов и дожидаться первого проходящего состава. Поезд при виде моей кобылки тормозит, а вытащенный из кобуры кольт – чтобы заставить лошадку двигаться по намеченному маршруту, мне приходится махать перед ее облупленным носом кольтом, – заставляет машинистов и пассажиров притормозившего поезда подумать, что они имеют дело с циничным и безжалостным грабителем поездов. После чего свидетели происшествия дружно поднимают лапки кверху, а мне не остается ничего другого, как исполнить роль того, за кого меня ошибочно приняли. Все бы хорошо, но сомнительные привычки моей караковой кобылки сделались слишком популярны у окрестных шерифов. Вследствие этого однажды посреди ночи мне пришлось срочно перебраться в соседний штат, а поскольку погоня за моей караковой преступницей не прекращалась, я счел за благо бросить ее посреди мескитовых зарослей, а самому спасаться вплавь, на посудине, доставившей меня к благословенному гондурасскому берегу.

Портер: Впервые сталкиваюсь с настоящим грабителем поездом…  

Дженнингс: Неужели вас никогда не грабили, Билли?

Портер: Увы, полковник.

Дженнингс: Досадное упущение.

Портер (продолжает): Поэтому мне было бы чрезвычайно любопытно услышать о железнодорожных ограблениях  из уст, так сказать, главного инициатора и участника. Не расскажете?

Дженнингс: Желаете услышать, не кричат ли пассажиры, при изъятии у них толстых кошельков, что-нибудь вроде «Аллилуйя», или, может быть, уши у них краснеют от мозгового расстройства, или ограбляемые, не дай бог, икают от страха за свою взятую на мушку жизнь?

Портер: Все, что сочтете возможным сообщить.

Дженнингс: Со временем, Билли, я подробно повествую вам о каждом из миллиона своих биографических извивов, но в настоящее время… (выглядывает в окно)… сдается мне, к нам гости пожаловали. Надеюсь, без претензий за вчерашнее, ибо в противном случае заговорит мой сорокапятикалиберный дружище. 

В бунгало американского представительства заходит приятно-смуглый человечек в приличном по гондурасским понятиям костюме. Следом проникают разномастно одетые караибы, неотличимые от тех, что вчера бегали по улицам – личная охрана смуглого, если судить по вооружению.

Смуглый человечек: Доброе утро, Уильям! К сожалению, вашему другу я не представлен. 

Портер приятно удивлен.

Портер: Полковник, познакомьтесь – это президент Гондураса.

Президент (скромно): Да, я президент Гондураса.

Пожимает Портеру и Дженнингсу руки.

У нас в тропиках все запросто, как видите.

Дженнингс: Полковник Эль Дженнингс к вашим услугам, мистер гондурасский президент.

Портер: Чем обязаны столь приятным утренним визитом?

Президент (принимая официальную позу): Мистер Портер и мистер Дженнингс! От имени гондурасского народа выражаю вам крайнюю признательность. Во вчерашнем политическом инциденте вы проявили себя как истинные поборники гондурасской демократии.

Портер: Признаться, не совсем понима…

Президент: Вчера, как всегда в засушливое время года, в Гондурасе вспыхнула революция. Во время ожесточенных боев между правительственными войсками и вооруженными смутьянами двое американских граждан выступили на стороне законной власти, рассеяв, разоружив и обратив в бегство взбунтовавшихся мятежников. (Торжественно). Этими американцами были вы, мистер Портер и мистер Дженнингс! (Указывает на названных лиц пальцем). Отныне вы лучшие друзья законного гондурасского правительства и всего гондурасского народа, честь которого вам удалось отстоять в кровопролитной борьбе. Подать сюда ордена.

Один из охранников раскрывает шкатулку. Президент извлекает из шкатулки два высших боевых гондурасских ордена, которые прикалывает на костюмы Портера и Дженнингса. Охранники отдают честь и встают по стойке смирно, каждый в соответствии со своим пониманием строевого церемониала.

Портер: Мы тронуты, мистер президент.

Дженнингс (раскланиваясь): Можете располагать нами и в дальнейшем, когда вам только заблагорассудится.

 Президент: В знак признательности за проявленное мужество законное правительство Гондураса передает отличившимся по триста акров банановых плантаций каждому. Отныне, мистер Портер и мистер Дженнингс, вы крупнейшие земельные собственники Гондураса и одни из самых уважаемых в Гондурасе людей.

Появляется еще один босоногий ординарец. Что-то шепчет прямо в президентское ухо.

Извините, господа, я ненадолго отлучусь. С вашего позволения, мы заберем принадлежащий гондурасскому народу арсенал – отдельное вам за него спасибо. Ни в коем случае не прощаюсь, друзья…   

Делает знак охранникам, чтобы те забрали сваленные в углу ружья. Исчезают. После чего следует продолжительная пауза.

Дженнингс: Билли, у вас в Гондурасе всегда так?

Портер: Вчерашняя революция – на моей памяти четвертая. В прошлых я участия не принимал. 

Дженнингс: А как вы относитесь к свалившемуся на нас богатству?

Портер: Еще не освоился с этой мыслью.

Дженнингс: Стрелять мне и до того приходилось, но до государственных наград не опускался никогда. (Рассматривает награду). Как называется этот орден, Билли?

Портер: Дьявол его знает. Орден трилистника и почетного кокоса, как-то так… Не припомню.

Дженнингс: Кажется, наш гондурасский меценат возвращается… 

Возвращается президент с охранниками.

Президент (скорбя всем своим президентским видом): Господа! С горечью вынужден информировать: за время, истекшее с момента нашего последнего общения, политическая ситуация в Гондурасе изменилась. Она изменилась на прямо противоположную, господа! Законное правительство вступило с революционной оппозицией в переговоры, завершившиеся соглашением о формировании коалиционного правительства. Вчерашнее восстание признано трагической ошибкой и внутренним делом Гондураса, в связи с чем вынужден аннулировать приказ о вашем награждении.

Отцепляет ордена от костюмов ранее награжденных и складывает обратно в шкатулку. Церемония проходит не менее торжественно, чем само награждение. Охрана стоит навытяжку.

Дженнингс: Ну и ну.

Президент (продолжает): Шестьсот гектаров банановых плантаций, ранее презентованных вам за проявленное в борьбе с вооруженными мятежниками мужество, конфискуются в пользу государства. Мне очень жаль, господа, но такова политическая реальность.

Портер: Надеюсь, мистер президент, мы останемся добрыми друзьями? 

Президент (кажется, искренне): Сожалею, господа, но официальное сообщение на этом не заканчивается. Основным требованием революционной оппозиции при формировании коалиционного правительства была смертная казнь иностранцев, принявших участие во внутреннем вооруженном конфликте.

Дженнингс моментально выхватывает револьвер и наставляет его на охранников, которые отшатываются в нелепых позах.

Портер: Посмеете поднять руку на американцев, мистер президент? Вряд ли Соединенные Штаты потерпят подобную бесцеремонность в обращении со своими гражданами.   

Президент: Только не я – новое коалиционное правительство, до формирования которого остаются считанные часы. Поэтому, мистер Портер, рекомендую вам с приятелем не задерживаться на территории суверенного Гондураса. При всем уважении и невзирая на высокое общественное положение, которое еще занимаю, я не в состоянии гарантировать вашу безопасность. Соглашение с оппозицией вступает в силу ввечеру… Если, конечно, политическая ситуация снова не переменится… Засушливое время года, вы понимаете.   

Не сводя глаз с револьвера, который держит Дженнингс, пятится вместе с охранниками, пока не оказывается на улице.

Портер: Что будем делать, полковник?

Дженнингс: Спасаться бегством, разумеется. Быстренько собирайте свои манатки, Билли, пока эта щедрая душа не вернулась с сообщением о нашей немедленной казни. Надеюсь, у пристани сыщется гостеприимный пароходик, держащий курс в сторону, противоположную берегу. (Укладывает саквояж). Из всех суверенных государств отдаю предпочтение Мексике… (Продолжительный вздох)… А ведь я мог стать банановым плантатором, подумать только!