Сцена 3

Молчун: На веслах пойдете, Владимир Федосеевич?

Дядя: Да мне бы лучше на веслах, поразмять старые кости. Да и Иннокентий навряд ли откажется. Это ж какое удовольствие!  

Молчун: Некогда на веслах. Кидайте фал, я вас зацеплю.

Фал кидается, и дядина лодка берется на буксир. Ревет мотор, и «Брахмапутра» осторожно утягивает лодку в протоку. Кеше не верится, что это происходит с ним. Вот остается по левому берегу протоки пара сараев, один — с обрушившейся крышей, другой — с покосившейся стеной — видимо, последние напоминания о Бармагычевке. Вот в просвете между деревьями мелькает и тут же скрывается из виду крытая ржавым железом крыша. Вот уже никаких строений не видно, лишь один густой камыш и осока, между которыми течет черная от илистого дна и глубины вода. Вспархивает и делает петлю над лодками стая из полудюжины уток. Деревня остается за спиной замершего на лодочной корме зачарованного Кеши, а из будущего выступает и выступает Бармагыч.

Кеша: Дядя, во-он оно, озеро!

Выбравшись из протоки, «Брахмапутра» наддает ходу — тут Бармагыч открывается перед Кешей во всей своей природной необъятности и полноте. Берега с трех сторон видны, но располагаются где-то у горизонта. Несильное, но ощутимое на воде дуновение гонит умеренную волну. Кеша опускает руку в воду: вода чистая и, несмотря на вечер, теплая. Чувствуется глубина и, Кеша готов в этом поклясться, рыба — крупная хищная рыба. В такой чистой и темной глубине не может не таиться настоящего крупняка, и не далее как завтра утром Кеше предстоит в этом убедиться.

Молчун: На островá пойдем.

«Брахмапутра», ведомая уверенной рукой Молчуна, направляет курс к расположенным посередине озера островам. Берег, на котором остается Бармагычевка, все отдаляется и отдаляется — вот уже и протоки, из которой они недавно выплыли, не видать, и не угадаешь, как в деревню возвратиться, — а островной, тоже заросший лесом берег все приближается и приближается. Вскоре берега Бармагыча исчезают из виду, и лишь группа островов, к которой направляется водная процессия, видна отчетливо.

Кеша: Красивое озеро.  

Они приближаются к островам вплотную. «Брахмапутра» поворачивает, чтобы обойти первый, заросший мелким березняком остров.

Дядя (кричит Молчуну): Витенька, вон место для стоянки хорошее (но Молчун не слышит).  

«Брахмапутра», не тормозя, огибает один остров за другим. Неожиданно прямо по курсу открывается остров, несколько отличающийся от других: не низкий, а высокий, с крутым песчаным косогором, поросший не беспорядочным березняком, а прямолинейными соснами. Это то, о чем и мечтать нельзя, тем более что подход к воде удобный.

Кеша (вместе со всеми): Вот, вот оно, место!

Молчун бережно швартует «Брахмапутру» к берегу. Иван Алексеевич, которому, чтобы закрепить канат на берегу, приходится прыгать с катера, недопрыгивает и оказывается в намоченных до пояса брюках.

Иван Алексеевич: Ничего, ничего, просохнет.

Молчун начинает передавать ему вещи с катера. Кеша предварительно разувается и, держа веревку в руках, тоже спрыгивает на берег. Не обуваясь, он сразу лезет на косогор посмотреть, пригодно ли место для палаток. Место классное и, самое удивительное, ранее не занятое, не засранное, без старых костровищ и тем более пустых пластиковых бутылок и пакетов, как будто пристать к этому высокому бармагычскому берегу раньше никому не приходило в голову. С высоты открывается вид частично на соседние острова, а частично — на погруженную в вечерний мрак большую воду. Перистые, еще малиновые, облака на горизонте темнеют с каждой минутой.

Кеша: Дядя, вот где палатки ставить надо!

Дядя: Иннокентий, спускайся вещи выгружать.

Будто на крыльях слетает Кеша с песчаного косогора и, обувшись, принимается перетаскивать вещи с лодки на берег. Молчун при слабом посредничестве Настеньки ставит фирменную, с двойной прихожей и солнечным тентом, палатку. Ивану Алексеевичу предназначается боевая обветренная палатка из брезента — впрочем, повар и не думает протестовать, а напротив, кажется самым счастливым на свете человеком, пытаясь что-то хлопотать по хозяйству, в смысле нарезать и сервировать.

Молчун: Кажись, все.  

Уже заполночь. Вещи перетащены, палатки поставлены, а приготовленная Иваном Алексеевичем сервировка дожидается.