5.

Автор: Странности, на которые стоило обратить внимание, начались примерно через неделю после появления Фань Жу в бригаде.

Ранним утром обнаружилась пропажа будильника. Толик, проснувшийся первым благодаря совмещенному с организмом хронометру, ударил ладонью по тумбочке, желая прекратить привычное утреннее дребезжание, но будильник и не думал звенеть. Более того, будильника на тумбочке не оказалось, как не оказалось нигде в комнате, как будто круглый, обладающий непередаваемо резким фальцетом механический прибор исчез без следа.

Толик ошалело вскочил с койки, догадываясь, что пора заступать на смену, и тут его ждало второе потрясение, потому что койка Фань Жу оказалась пуста. Чтобы кто-то из членов интернациональной бригады вовремя не заступил на смену, такого Толик, как и никто из его товарищей, упомнить не мог.

«Так ни, – успокоил товарища Петро, тоже проснувшийся и пытающийся натянуть на могучий торс майку. – Зараз Ванюшка прийде. Вин видийшов на хвилину».

И Ванюшка, как и предположил Петро, через минуту действительно появился… но в каком невероятном виде! Он, по своему обыкновению извинительно улыбаясь, явился с загипсованной рукой и безобразно раздутой щекой. С усилием раскрывая рот, объяснил, что с утра пораньше уходил покататься на велосипеде, который одолжил у своего старинного китайского товарища, работающего поблизости в Наркомате Просвещения, но свалился с велосипеда из-за неожиданно вскочившего флюса. Однако, – успокоил товарищей Фань Жу, – бюллетень он брать не намерен, поскольку медицинская помощь ему была своевременно оказана в наркоматовском же аптечном пункте, а напротив, намеревается продолжить работу в составе интернациональной бригады до полного своего выздоровления либо завершения строительства метрополитена.

«Будильника не видел?» – спросил Толик у китайца.

Фань Жу помотал распухшей щекой.

Хотя до будильника ли сейчас было! Они – небывалое дело – могли опоздать на смену, а предварительно требовалось еще решить, брать ли Ванюшку на работу или оставить в общежитии подлечиться. Болезненный вид нового китайского товарища, при первом знакомстве выглядевшего столь крепким и жизнерадостным, вызвал в комсомольцах волну сочувствия и сопереживания, однако винить в несчастьях Фань Жу следовало его самого. Поэтому бригада, посочувствовав неосторожному велосипедисту, согласилась взять пострадавшего на смену.

Все наспех оделись и выбежали из общежития, стараясь, во избежание расспросов, держать Фань Жу в центре группы.

Вскоре члены интернациональной бригады миновали метрополитеновскую проходную: общежитие располагалось поблизости от стройки: идти было всего ничего. А после того, как Фань Жу напялил на гипс спецовку и прикрыл воротом раздутую флюсом щеку, выделить пострадавшего китайца из толпы здоровых метростроевцев стало практически невозможно. В результате интернациональная бригада успешно преодолела заградительный барьер в виде строгой, но близорукой дежурной по технике безопасности, и шумно спустилась под землю, оказавшись в привычной для себя, взывающей к трудовым подвигам обстановке.

Тусклые электрические лампы освещали уходящий в темноту туннель. По этому, вырытому их стараниями широкому туннелю со временем помчатся сияющие метропоезда. Здесь будет транспортный узел столицы, дешевый и многолюдный, а пока… пока советские машиностроители собирают на заводах вагоны, готовые по широкому метрополитеновскому туннелю промчаться, туннель следует дорыть и оборудовать необходимым. И члены интернациональной бригады: Толик Саломатин, Петро Миколайчук, Евгений Стебельков, Хокусай Петров и их новый китайский напарник Фань Жу по прозвищу Ванька Жуков, – горячо принялись за дело.

Сначала метростроевцы опасались, что Фань Жу, с загипсованной рукой и раздутой от флюса щекой, не сможет трудиться в полную силу, но их опасения оказались напрасными: работал загипсованный Фань Жу весьма производительно, чем заслужил всеобщее комсомольское одобрение.

«З этаким пошкодженням я не сможу працювати», – заметил Петро, присматриваясь к тому, как споро и умело, заведя сломанную руку за спину, управляется китаец отбойным молотком.

Смена – все десять часов напряженного труда, перемежаемого шутками и дружескими призывами еще чуть-чуть поднапрячься, – пролетела за одно мгновение. Участок был сложным: над головами метростроевцев бурлила Москва-река, но отбойные комсомольские молотки лихо вгрызались в промерзлую глину, сваливая ее в вагонетки, которые тут же вывозились из шахты на поверхность. Три кубометра породы, еще три кубометра породы, еще пять кубометров породы – из таких кубометров строился коммунизм!

По окончании смены, когда отработавшие смену метростроевцы нехотя потопали на поверхность, Толик задержался в углу, приводя в порядок разболтавшийся крепеж. Мимо, белея в темноте гипсом, проскользнул Фань Жу. Сейчас, в пересменок, когда одна бригада уже покинула шахту, а вторая еще не подошла, Ванька Жуков возвращался на рабочее место, видимо, для того, чтобы прихватить минут пятнадцать дополнительно. Комсомольцы, заветной мечтой которых была сдача строительства раньше намеченного срока, часто оставались поработать после смены, пока их не выгоняла на поверхность следующая горящая энтузиазмом бригада.

«Ты куда, Ванюшка? – окликнул его Толик. – Иди, отдыхай! Куда тебе одному бурить, с загипсованной-то рукой?».

«Сяпку забыл, длузище», – ответил Толику Фань Жу, вздрагивая от неожиданности и вымученно в полутьме туннеля улыбаясь. 

Что-то в его обезображенной флюсом улыбке задело комсомольца, нехорошее кольнуло в левое предсердие. Фальшивой показалась улыбка китайского товарища и, помедлив в раздумьях несколько секунд, Толик украдкой последовал за Ванюшкой, сам не зная зачем.

Увиденное поразило семнадцатилетнего паренька в самое сердце. Дошедший до конца прорытого туннеля китаец не стал, вопреки обещаниям, искать оставленную тяпку, а легко спустил гипсовую повязку с руки, будто это был не застывший гипс, а что-то другое, весьма подозрительное: пластичный и непонятно чего ради оказавшийся обмотанным вокруг руки материал. Размотав гипс – надо сказать, что действовал китаец сломанной рукой так же ловко, как не пострадавшей, – Фань Жу принялся приспосабливать белую гипсовую полосу на основную поддерживающую тоннель опору.

«Пластит, – мелькнула в голове Толика дикая мысль. – Это не гипс, а пластит! Ванюшка хочет взорвать опору, чтобы затопить туннель. Но зачем, зачем ему нужно затапливать метрополитен? Неужели…»

Тем временем китаец обмотал пластитом опору и вытянул из-под щеки припрятанный взрыватель в форме маленького – того самого, похищенного из комнаты метростроевского общежития – будильника! Становилось понятным, зачем к сломанной руке потребовался флюс… Фань Жу между тем завел на будильнике без трех минут восемь и бросился к выходу из шахты.

Словно в полусне, Толик преградил дорогу вредителю. 

«Ты чего делаешь, Ванюшка?» – вырвался из его горла недоуменный вскрик.

Фань Жу, озлобленно зарычав, взялся за валявшуюся поблизости кирку. Толику удалось перехватить испачканное в земле грубое металлическое лезвие в нескольких сантиметрах от лица. Завязалась драка, стесняемая недостатком пространства, но не недостатком социальной ненависти.

Комсомолец, будучи крупней и на несколько килограммов тяжелей японского, как теперь выяснилось, шпиона, ударом в грудь смог отбросить того в сторону, чтобы сейчас же броситься к предательски белеющей пластитом опоре. Фань Жу, по-звериному зарычав из темноты туннеля, уцепился Толику за ногу, пытаясь перевернуть комсомольца на спину и оттащить от заминированного участка. Волоча на себе вцепившегося мертвой хваткой вредителя, Толику удалось дотянуться до смертельного будильника и выдернуть его из пластита.

До взрыва оставалось несколько секунд, когда бывший китаец лягнул Толика по колену, и колено предательски хрустнуло. Будильник вывалился из рук Толика и покатился по земле. Освободившийся Фань Жу подхватил будильник и бросился к стойке с намерением вставить его обратно в пластит, когда в руках у шпиона прогремело. Заложенной в будильник взрывчатки хватило на то, чтобы сотрясти подземную перегородку, отделяющую Москву-реку от тоннеля, но для детонации пластита оказалось недостаточно. Лже-китаец опрокинулся на спину и больше не двигался. В его развороченную взрывом грудную клетку хлынула первая грязная струйка воды.

Превозмогая боль в колене, Толик на одной ножке допрыгал до покосившейся стойки и попытался задвинуть ее на место. Стойка поддавалась с великим трудом.

В этот момент кто-то вместе с ним навалился на скользкое от воды дерево, задвигая стойку под оседающие, почти размытые водой пласты. Толик машинально оглянулся. Это была девчушка из соседней, заступающей им на смену бригады, как видно, пришедшая пораньше остальных и оказавшаяся свидетелем драки с японским вредителем. Сейчас, с растрепавшимися косичками из-под сбитой на висок шахтерской каски, она изо всех своих невеликих девичьих сил помогала восстанавливать спасительную подпорку.

«Уходи, сейчас хлынет! Утонешь!» – крикнул комсомолец не своим голосом, всерьез испугавшись за ее хрупкую, только зарождающуюся жизнь.

«Ишь чего!» – ответила девчонка гордо, с какой-то обидчивой решительностью и вместе с тем недетской мягкостью. 

В этот момент одна из крепежных балок обрушилась…